Адвокаты и правозащитники ратовали за введение суда присяжных в России «двумя руками», почитая его как образец демократического правосудия. Однако, как показал опрос среди адвокатов, проведенный корреспондентом газеты «Время новостей» сейчас, действительность оказалась далека от воспетого идеала.

Владимир ВАСИЛЬЦОВ, адвокат Игоря Сутягина (сотрудника Института США и Канады РАН, в апреле 2004 года осужденного Мосгорсудом к 15 годам лишения свободы за государственную измену в форме шпионажа):

-- Российское общество до суда присяжных еще не доросло. Раньше, до процесса по делу Сутягина, я был обеими руками за суд присяжных, потому что это именно тот суд, который способен показать людям, что правосудие существует. Но пройдя через это, я с горечью могу констатировать, что суд присяжных хорош для общества, которое достигло определенного уровня правосознания. А пока у судей, прокуроров и вообще всех граждан остается советский тип мышления, никакой справедливости в судах не будет. Участники процесса остаются в стороне от выбора кандидатов в присяжные. А ведь на скамье подсудимых оказывается совершенно конкретный человек -- определенного возраста, определенной национальности, определенного рода занятий. Отобранные присяжные будут к нему и относиться соответственно. По закону у судьи не было никаких оснований для смены коллегии, однако ее честь решила, что раз она приняла дело, то ей и присяжных отбирать. Законодатель должен расширить полномочия суда присяжных, так как зачастую круг вопросов, который ставится перед ними, слишком ограничен. В деле Сутягина вниманию присяжных была представлена лишь небольшая часть проблемы, связанной с деятельностью ученого. Присяжные услышали лишь то, что Сутягин куда-то ездил, передавал какие-то сведения и получил за это какие-то деньги. А собирал ли он информацию в открытых источниках или добывал ее на закрытых объектах, были ли люди, купившие эту информацию, агентами иностранной разведки, имел ли вообще Сутягин умысел на причинение вреда государству и что такое собственно государственная тайна -- всего этого присяжным не разъясняли.

Генри РЕЗНИК, адвокат Михаила Коданева (в марте 2004 осужденного Мосгорсудом к 20 годам лишения свободы за организацию убийства депутата Госдумы Сергея Юшенкова):

-- Суд присяжных -- это надежда нашего правосудия, лучше этого пока еще ничего не придумали. Это тот суд, в котором вероятность вынесения справедливого приговора наиболее высока. При всех возможных сложностях, учитывая определенную специфику подобного судопроизводства, суд присяжных предъявляет участникам процесса иные требования. Теперь как обвинителю, так и защитнику приходится работать реально и обладать высоким профессионализмом. (Впрочем, комментировать суд над Михаилом Коданевым г-н Резник отказался, сославшись на то, что не будет говорить о том, что уже пройдено. -- Ред.)

Юрий ШМИДТ, адвокат Валентины Юшенковой, вдовы убитого депутата Госдумы Сергея Юшенкова:

-- В принципе я отношусь к суду присяжных позитивно, и опыт моего личного участия в таком процессе тоже настраивает меня на мажорный лад. Впервые в жизни я участвовал в действительно состязательном процессе, где пришлось работать с полным напряжением сил, потому что у сторон нет никаких преференций, все равны. Такой вариант действительно похож на настоящий, справедливый суд. При этом у защиты даже появляется преимущество, поскольку обвинение должно тщательно следить за качеством и достоверностью собранных доказательств. Институт прокуратуры сейчас не тот, что был 140 лет назад, когда в России впервые были введены суды присяжных. По уровню своего профессионализма большинство обвинителей далеки от Анатолия Федоровича Кони. И это понятно: материальное благополучие сотрудников прокуратуры было значительно выше их нынешних коллег, и у них не было такой текучки кадров и такой загруженности. Однако некоторые случаи, такие, как дело Ульмана, дело Мужахоевой и дело Сутягина, не могут не вызывать недоумения, на этих примерах становится понятно, что суд присяжных требует законодательной доработки. На процессе по делу Сутягина коллегия заседателей формировалась дважды -- сначала набрали одних, потом дело передали другому судье и набрали других присяжных. В законе этот вопрос никак не регламентируется, так же, как и вопрос с выбором присяжных из общего списка граждан, переданного в суд. На отбор присяжных по делу Коданева пришли 50 человек, а как они туда попали, мы не знаем.

Наталья ЕВЛАПОВА, адвокат Заремы Мужахоевой (в апреле 2004 года осужденной Мосгорсудом к 20 годам лишения свободы за терроризм, покушение на убийство и незаконную перевозку и хранение взрывчатки):

-- Суд присяжных нужен на 100%. Но его надо развивать, чтобы он наконец заработал. Основной проблемой, конечно, остается момент формирования коллегии, так как ни у кого нет гарантии того, что среди 12 заседателей не окажется подставных лиц. По опыту моей работы могу сказать, что вердикт присяжных может зависеть и от того, насколько корректно судья поставит перед заседателями вопросы, как он их сформулирует. Ведь вопрос о виновности может быть задан так, что у присяжных не останется выбора, кроме как ответить на него утвердительно. Безусловное достоинство суда присяжных в том, что в процессе все равноправны -- и обвинение, и защита, и подсудимый. Однако присяжные -- люди эмоциональные, и, на мой взгляд, дела о терроризме нельзя выносить на их суд. Сначала мы и не собирались этого делать, так как следственная группа работала с Заремой Мужахоевой очень корректно, а моя подзащитная давала показания, пытаясь помочь следствию. Однако когда состав следователей сменился, мы поняли, что единственный шанс на справедливое разбирательство может быть только в суде присяжных. Это решение далось нам нелегко еще и потому, что накануне суда как раз произошел теракт в метро и рассчитывать на снисхождение мы едва могли бы. При формировании коллегии судья кратко изложил суть дела, и ни один из 40 кандидатов самоотвод не взял -- всем хотелось участвовать в этом деле. Когда начался процесс, то я видела, что присяжные ненавидели и Зарему, и меня. Но потом, когда ее допрашивали и она рассказала, что не хотела устраивать взрыв, что хотела сдаться милиционерам, но боялась мести со стороны организаторов теракта, рассказала о своих переживаниях и чувствах, присяжные увидели в ней человека, и их отношение изменилось. А главное то, что, несмотря на все попытки обвинения доказать, что Зарема совершила преступление из-за «ненависти ко всем русским», присяжные поняли, что это не так.