Эрмитажная выставка под незамысловатым названием «Бельгийская живопись» вряд ли станет сенсацией. Собственная школа сложилась в Бельгии только в XIX веке, когда славная эпоха нидерландского искусства давно прошла. Тем не менее пятьдесят произведений, которые почти не имеют шансов появиться в постоянной экспозиции музея хотя и не потрясают гениальностью, но по-своему весьма любопытны.

Эта лучшая за пределами Бельгии коллекция практически полностью составлена из произведений, некогда принадлежавших двум собирателям -- графу Н.А. Кушелеву-Безбородко и князю А.М. Горчакову, канцлеру Российской империи при императоре Александре II. Оба мецената предпочитали не рисковать, собирая редких и дорогих средневековых мастеров, и не вмешиваться в политику, поддерживая передвижников. Им нравилось спокойное, хорошее и несколько медлительное письмо школы, возникшей «на руинах» фламандской и голландской традиций и впитавшей достижения французов. Неудивительно, что одни работы (например, «Утраченные иллюзии» Эжена Франсуа де Блока или «Соловей на свободе» Фердинанда де Бракелера -- обе исполнены на досках) смотрятся цитатами голландской живописи XVII века, а другие (произведения Леонарда Дефранса, Огюста Серрюра) полны реминисценций французского XVIII века.

Однако ретроспективизм -- не единственная характеристика бельгийской школы. «Семья рыбаков» Луи Галле (два варианта -- 1848 и 1855 годов) может быть сопоставлена с почти одновременными работами Густава Курбе. Другая его картина, «Тассо в тюрьме», трагической выразительностью и колоритом близка манере Ивана Крамского. Возможно, поэтому она заинтересовала великого князя Александра Александровича (будущего императора Александра III), который купил ее в коллекции М.И. Якунчикова и поместил в своем Аничковом дворце. Крамской вспоминается и при созерцании картины Густава де Ионге «Переменчивое время». Портрет великой княгини Ольги Николаевны Никеза де Кейзера кажется вышедшим из мастерской русского исторического живописца Тимофея Неффа.

И все-таки традиция голландского жанра для бельгийской живописи была определяющей. Благодаря ей у художников воспитывался вкус к фактурным и смачным подробностям, живописцы превращались в остроумных рассказчиков. Характерный пример -- «Набросок» Жан-Батиста Маду. Здесь изображен художник, только что закончивший малоудачный набросок портрета некоего господина. Художника распирает от гордости, а модель, утомившись от долгого позирования, мирно спит в кресле. Да, самоирония -- редкое качество, а в случае с бельгийской школой живописи -- одно из самых обаятельных.