Ни формально, ни качественно музыкальный фестиваль «Возвращение» не подходит под статус молодежного. Несмотря на то что его инициаторы и худруки (скрипач Роман Минц и гобоист Дмитрий Булгаков), а также большинство участников -- это молодые люди со свежеполученным высшим образованием (преимущественно не в России), фестиваль обращает на себя внимание взрослыми амбициозными манерами. Первоначально весь проект затевался как вариант идеи «своего круга» (костяк активистов сложился еще в Гнесинской школе-десятилетке), но уже вскоре после дебюта понравился широкой публике и прессе. Теперь «Возвращение» регулярно попадает в перечни респектабельных московских фестивалей, а иногда даже именуется конкурентом «Декабрьских вечеров». Между тем более близкий конкурент проекта гнесинских «возвращенцев» -- это фестиваль «Памяти Олега Кагана», где так же акцентирована идея художественного сообщества как родственного круга, где так же мало денег (музыканты не получают гонораров), много камерной музыки и где хорошо заметно похожее сочетание русских исполнительских традиций с широким европейским кругозором. Но у «Возвращения» есть два принципиальных отличия: бодрый дух и концептуально выстроенная программа.

Идея делать фестиваль силами друзей, приезжающих домой на рождественские каникулы, оказалась неожиданно долгоиграющей и энергичной. А видимое перетекание культурного опыта без малейшего намека на депрессивное отношение к «отъездам-приездам» интригует и с легкостью собирает полный зал.

Четыре концерта в Рахманиновском зале по традиции снабжены тематическими заголовками. Три первые темы обновляются каждый год (сейчас были «Музыка на продажу», «Радуйся» и «Черные ангелы»), а последняя всегда одна и та же -- это «Концерт по заявкам», причем заявки исключительно самих участников. На пресс-конференции кто-то поинтересовался, почему не по заявкам слушателей. Булгаков и Минц хором заголосили о скомпрометированности жанра, но потом смягчились и добавили, что, судя по реакции на «заявочные» концерты «Возвращения», предпочтения музыкантов и публики обычно совпадают. Очевидно, что молодые люди с более или менее успешными зарубежными карьерами (или без оных) чураются занудства, желают выглядеть прогрессистами, но и от публики отрываться не хотят. Так и возникают в программах удивительные репертуарные сочетания -- Шуберт рядом с Хиндемитом, Губайдулина с Купереном, Моцарт с Майклом Найманом.

В программе «Радуйся» светлые чувства предлагались от Шумана, Брамса, а также от Дариуса Мийо, Софии Губайдулиной, Клода Дебюсси. В концерте «Черные ангелы» (про темные силы) одноименная хрестоматийная вещь Джорджа Крамба уступила место Стравинскому, Скрябину, Бетховену и потом Пиацолле. В программу «Музыка на продажу» (составленную из сочинений, сделанных по материальному поводу) затесались Трио для кларнета, альта и фортепиано ми-бемоль-мажор Моцарта (изумительно сыгранное с участием еще прошлогодней фестивальной звезды Чарльза Оуэна) и фортепианный квартет Дворжака ми-бемоль-мажор (чуть перегретое, но в целом шикарное исполнение пианистки Екатерины Апекишевой, скрипача Бориса Бровцына, альтиста Кшиштофа Коржельского и виолончелиста Алексея Саркисова, отрепетированное в Лондоне, где живут почти все участники квартета). Другими персонажами «продажного» сюжета стали Такемицу, Франсе и Найман. По замыслу организаторов, этот концерт предоставлял публике возможность решить, влияет ли количество денег на качество произведения. И хотя на самом деле тема сформулирована некорректно (большая часть и старой, и современной музыки сделана по заказу), публике понравилось разгадывать загадку. Я бы только отметила, что с такой филармонической серьезностью играть попурри из шлягерных наймановских кинотем (даже трагических) не прогрессивно.

Было заметно, что в этот раз акцент на музыке двадцатого века был даже более явным, чем обычно. Большая часть программы «по заявкам» оказалась музыкой двадцатого века и закончилась двадцать первым (сочинение, специально написанное по заказу фестиваля болгаркой Добринкой Табаковой -- впрочем, совершенно бескорыстно). Такое внимание к не мейнстримному репертуару у нового активного поколения обращает на себя внимание и говорит о его большой открытости. Только жаль, что часто интерпретациям музыки двадцатого века все-таки недостает той убедительной свободы, какая есть у этих музыкантов в музыке филармонического обихода. Крамб, сыгранный без отрыва глаз от нот, -- это не совсем еще Крамб. Даже «История солдата» Стравинского, сыгранная шикарным звуком (особенно у скрипки Родиона Петрова) и с предельной интонационной точностью, но без иронии, -- не вполне еще Стравинский. Тем не менее красиво придуманный и изящно разыгранный фестиваль -- уже совершенно взрослый фестиваль. И свобода быть Лютославским или Моцартом придет со временем.