Рядовые посетители аптек едва ли почувствовали изменения, произошедшие на фармацевтическом рынке за последние два месяца, прошедших после введения новых правил сертификации лекарственных средств. Ведь ценники практически не изменились. Однако слухи о том, что инициированное Минздравом нововведение все-таки ударит по кошельку россиян, не утихают. О том, имеют ли эти опасения под собой почву и как федеральные власти намереваются регулировать бизнес в сфере обращения лекарственных препаратов, газете «Время новостей» рассказывает руководитель фармацевтической инспекции Минздрава Владимир ШИПОВ.

-- Владимир Григорьевич, все-таки главный вопрос: насколько изменятся цены после декабрьского изменения правил сертификации, которого добивалась ваша фарминспекция. В Минздраве утверждают, что за два прошедших месяца цены выросли на 0,5%, и эта тенденция сохранится. Пессимисты грозят новым скачком -- до 20%. Кто прав?

-- Думаю, и те и другие.

-- Такое разве возможно?

-- Готов пояснить. Чем крупнее будет сертифицируемая партия, тем меньшая ценовая нагрузка в конечном итоге ложится на одну упаковку лекарства, которое поступит на прилавок, в аптеку. Мы проводили расчеты. Если сразу сертифицировать, допустим, целую фуру, то в цене упаковки таблеток или ампул расходы на сертификацию составят тысячные доли процента. Причем эта нагрузка ложится на себестоимость. И совсем не обязательно она означает увеличение конечной цены на этапе приобретения лекарства нами, потребителями. Дистрибьютор, который не хочет потерять покупателей, потерять свою нишу на рынке, может и чуть-чуть пожертвовать прибылью. И соответственно если сертифицировать не фурами, а упаковками, то цена элементарного цитрамона может сравняться со стоимостью дорогих кардиологических или онкологических препаратов. Поэтому все зависит от подхода к этому дистрибьютора и от конъюнктуры рынка.

-- И как, на ваш взгляд, ведут себя дистрибьюторы?

-- Судя по предварительным оценкам, операторы рынка идут по первому пути и укрупняют партии, минимизируя затраты. Мы ведем выборочный мониторинг, который показывает: пока цены практически повсеместно стоят на месте, или наблюдается совсем незначительный рост, а кое-где -- столь же незначительное снижение цен.

-- Может, они еще прошлогодние остатки не распродали.

-- Наверняка. Ведь новые правила сертификации ввели в середине декабря. Поэтому я не знаю, что в каждом случае больше влияет на цену: изменение спроса, изменение курсов валют, инфляция. Но я убежден, что сертификация как таковая на ценах в аптеках не отразилась. Вспомните, когда в прошлом году ввели 10-процентный НДС, -- цены на лекарства немедленно скакнули вверх. Причем значительно. Хотя вводили налог в последние дни декабря, то есть в начале января 2002 года еще оставались значительные партии лекарств, ввезенных и произведенных «по старым правилам». Однако аптеки немедленно начали менять ценники. Сейчас такого, к счастью, не наблюдается.

-- Все торговцы вдруг стали сознательными? Или вы со спекулянтами намерены строго бороться?

Я -- нет. Все отрегулирует рынок. Да, дистрибьюторы получили возможность для ценовой игры. Если надо кому-то показать, что цена при новой системе сертификации может взлететь до небес, это легко делается. Я уже сказал как именно. Но что потом с этой ценой делать на рынке, где очень жесткая конкуренция?

-- А зачем сразу на рынок? Можно с этим идти в правительство, в Думу и доказывать, что система сертификации невыгодна для страны. Именно такие заявления и звучали в прошлом году из уст участников рынка.

-- Ну, если только в качестве знамени, лозунга это использовать. Да и то едва ли получится. Ведь можно сравнить с ценами других дистрибьюторов и убедиться, что среднерыночные цены совсем иные, не столь высокие.

-- Сколько, кстати, компаний на российском фармрынке занимаются оптовой торговлей и посредничеством?

-- Говорят и про две тысячи дистрибьюторов, и про семь тысяч. Но я смею утверждать: этого на самом деле не знает никто. По нашему законодательству лицензии на фармацевтическую деятельность могут выдаваться как в Минздраве, так и в органах управления здравоохранением субъектов федерации. В прошлом году выдавали эти документы 86 центров, а сколько всего выдали -- неизвестно. Единого реестра в стране нет. А из тех отрывочных данных, которые у нас есть, получается просто шокирующая картина. Если, например, прохронометрировать, взять объем выданных документов отдельными чиновниками за определенный период времени, получается, что они штамповали в среднем один сертификат в три секунды.

-- Будете бороться за централизацию? Опять все -- в Минздрав?

-- Я абсолютно не настаиваю на том, чтобы лицензии выдавались только в Москве. Ради бога, пусть выдают субъекты федерации. Но обязательно предоставляют нам достоверные данные хотя бы раз в месяц: сколько лицензий выдано, сколько отозвано, и если отозвано, то по каким основаниям. Ведь смотрите, что у нас в регионах творится. Возьмем, к примеру, Республику Горный Алтай. По нашим данным, там выдано 384 лицензии на фармацевтическую деятельность. Причем 288 компаний зарегистрированы по пяти адресам. 318 не имеют складских помещений и лицензировались под договор ответственного хранения. То есть получили лицензию, по сути не имея помещений. Какие там условия хранения лекарств? Соблюдается ли температурный режим, другие условия?

-- Вот и проверяйте - вы же фарминспекция.

-- У нас в штате реально семь человек. Министр здравоохранения обещает добавить ставок, скоро будет 19 инспекторов. На всю Россию. Я не говорю про американскую FDA, где работает 10 тысяч сотрудников, но давайте сравним с Украиной -- там в штате фарминспекции, по моим данным, 700 человек.

Я думаю, это издержки того, что в течение 10 лет нашего пребывания в рынке серьезно регулированием фармацевтического сектора никто не занимался. Точнее, попытки навести порядок были, и даже создавались некие структуры. Но по меньшей мере дважды все заканчивалось отставкой первых лиц этих структур. Поэтому и фарминспекции предсказывали такое же будущее.

-- Но сейчас, похоже, крупные игроки на рынке уже не протестуют ни против новых правил сертификации, ни против инспекции. Может быть, потому, что вы вольно или невольно играете на руку именно им. Признайтесь, есть в Минздраве установка на укрупнение фармбизнеса?

-- Мы не знаем, сколько у нас реально фармацевтических операторов. Но их в любом случае много -- тысячи. Если же мы посмотрим на ситуацию в Германии или Франции, то увидим -- там дистрибьюторы исчисляются даже не десятками, единицами. Нам однозначно нужно ликвидировать фирмы-однодневки, прописанные по несуществующим адресам. Разобраться с фальсификаторами. А диктует укрупнение, я думаю, рынок. Ведь раньше и крупные игроки имели посредников. Теперь они не заинтересованы нести дополнительную нагрузку. Если сертификация будет способствовать укрупнению компаний и снижению цен за счет сокращения посредников, то я как потребитель это буду только приветствовать. Но специально эту задачу мы себе не ставили. В чем-то мы действительно пошли крупным операторам навстречу -- приблизились к местам доставки товара. Отделы по сертификации работают уже на месте: отборщики проб, эксперты.

Но крупные игроки тоже грешат. Мы ведь и им сегодня отказываем в выдаче сертификатов. Вот вам пример. Мы знаем, что есть контракт, заключенный вполне солидной фирмой, на поставку в нашу страну очень крупной партии лекарств. Но почему-то на сертификацию эта фирма предоставляет партию всего в 100 упаковок. Естественно, мы отказали. Причем не по причине собственной подозрительности, а потому, что в документах была указана совершенно не та страна-производитель. Кстати, эта компания у нас пока лидер по количеству отказов в сертификации -- уже восемь раз мы возвращали документы. Замечу, что именно этот оператор довольно жестко выступал против новых правил сертификации, считая их излишними. И при этом продолжает претендовать на то, чтобы называться цивилизованным дистрибьютором. Не серым, а белым, пушистым.

Оператор оператору рознь. Ведь многие раньше добивались себе некоего эксклюзива, более привлекательных условий работы. Не секрет, что некоторые руководители крупных компаний считали, что могут открывать двери к чиновникам ногой -- в том числе и в Минздраве. Весь последний год мы стояли насмерть -- говорили, что никому не будет исключений. Не будет на рынке священных коров.

-- Вы пока только торговыми компаниями занимаетесь? А к производителям лекарств, которых у нас в стране тоже много, имеются претензии?

-- Их не просто много, есть и динамика увеличения. Я не исключаю, что некоторые производители не сильно отличаются от «Евро Лайн медикал». Буквально на прошлой неделе мы получили некую четырехсотграммовую емкость, на которой написано: «Раствор для инъекций». А в качестве его производителя указан некий молокозавод. Первое, что мы уже проверили, есть ли лицензия. Ее нет. Мы отдали раствор на экспертизу в лабораторию. Пока письменное заключение не пришло. Хотя по некоторым характеристикам, которые проверяются в ходе экспресс-анализа, можно сделать вывод, что ничего опасного в растворе не обнаружено. Но ситуация все равно очень неприятная. Этот молокозавод, думаю, один из первых кандидатов, к которым мы придем.

-- А что с крупными фабриками?

-- На все сразу у нас не хватает сил. К тому же большие производства, которые вскоре должны перейти на международные стандарты GMP, мы можем в меньшей степени подозревать в махинациях с фальсификатами или некачественной продукцией.

-- То есть подозрения у вас все-таки есть. Они на чем-то основаны?

-- На анализе информации. Нас сейчас очень беспокоит проблема дешевой китайской и индийской субстанции. Заводы ее импортируют в Россию, чтобы синтезировать лекарства. Примечательно, что субстанция не сертифицируется при ввозе через границу. Во-первых, потому, что, как правило, перевозится она в герметичных емкостях и требует строжайших правил транспортировки, любое нарушение которых -- в том числе и попытка провести анализ -- может привести к потере всей партии. То есть физически проверить невозможно. Ну и к тому же как запрещается двойное налогообложение, так запрещается и двойная сертификация -- все равно потом будет проверка конечного продукта.

Но ситуация нас настораживает. Мы же видим, что в нашу страну поставляется субстанция по цене гораздо ниже рыночной. Десятикратно, а иногда в сотни раз дешевле. Например, по 20 долларов за килограмм вместо 240--245. Или по 30 долларов вместо 6300! Очень хотелось бы выяснить, что это за продукт такой. Или для чего один из наших производителей собрался закупать стеклотару для валокордина, хотя он у нас в стране вообще не разливается.

Думаю, со временем узнаем -- когда будет налажена региональная сеть, которая сможет инспектировать производство по всей стране.

-- То есть до проверки конечных пунктов -- аптек -- у вас руки еще не скоро дойдут.

-- Мы уже работаем в этом направлении. У нас есть соответствующее поручение президента: придумать некую систему маркировки, которая гарантировала бы каждому посетителю аптеки качество покупаемого препарата.

-- Типа акцизных марок на спиртном?

-- Или голограммы. Мы сейчас думаем над этим.

-- Но это же опять дополнительные издержки.

-- Но без этого, без сертификации никто не может быть защищен сегодня от фальшивки или от брака. Никто -- включая первых лиц государства. Вот недавно мне рассказывал один из руководителей федерального министерства -- я без его ведома не могу называть фамилию, -- что он купил довольно дорогой препарат. Причем, как вы понимаете, чиновник такого ранга покупал его не на улице, не в обычной аптеке. Когда он стал его принимать, заметил, что должного эффекта нет. И попросил проверить это лекарство в лаборатории. Исследование показало, что это стопроцентная «пустышка».