В марте 1851 года модная московская поэтесса Каролина Павлова написала стихотворение «Портрет» -- портретировался Николай Филиппович Павлов, постылый муж, когда-то известный литератор, ныне делящий досуг меж светской болтовней, сомнительными финансовыми операциями и карточной игрой. Приятель мой разумным шел путем,/ Но странным, идиллическим причудам/ Подвластен был порою: много в нем/ Способностей хранилося под спудом/ и много сил <...> Не он один: их много есть, увы!/ С напрасными господними дарами;/ Шатаяся по обществам Москвы,/ Так жизнь терять они стыдятся сами;/ С одним из них подчас сойдетесь вы,/ И вступит в речь серьезную он с вами,/ Намерений вам выскажет он тьму,/ Их совершить и удалось ему бы, -- / Но, выпустив сигарки дым сквозь зубы,/ Прибавит он вполголоса «К чему?..» Здесь есть обида оскорбленной женщины (Павлов играл и проигрывал, худо управлял имением тестя и не был верным супругом), но есть и правда о неприятном, изломанном и даровитом человеке.

«Талант г-на Павлова выше его произведений» -- пушкинская рецензия на «Три повести» (самый успешный опыт Павлова!) осталась наброском. Признавая, что книга Павлова «принадлежит к числу тех, от которых, по выражению одной дамы, забываешь идти обедать», Пушкин насыщает свой отзыв замечаниями о «близорукой мелочности», манерности, несообразностях сюжетов и идеализированном лакействе. Появись пушкинский отзыв в печати, Павлов был бы жестоко оскорблен. Этого поэт не хотел: и потому, что находил в повестях достоинства, и по связям с кругом журнала «Московский наблюдатель», что привечал нового прозаика, и потому, что, разговор о словесности здесь прямо касался до личности сочинителя.

По рождению Павлов был крепостным (возможно, незаконнорожденным сыном своего барина). Мальчиком его отпустили на волю и определили в актерское училище. Покровительство стихотворца и театрала Федора Кокошкина доставило Павлову недурное образование и множество унижений -- пришлось постоять у господского стола с салфеткой. В «Именинах» Павлов расскажет о судьбе крепостного музыканта -- персонаж этот вызовет пристальное внимание Пушкина: «...несмотря на то, что выслужившийся офицер видимо герой и любимец его воображения, автор дал ему черты, обнаруживающие холопа». (Слово «холоп» и производные от него нередко возникают в отзывах современников о Павлове -- скорее как констатация факта, чем как осуждение.) Далее Пушкин цитирует жутковатое признание: «Верьте, что не сметь сесть, не знать, куда и как сесть, -- это самое мучительное чувство!... Зато я теперь вымещаю тогдашнее страдание на первом, кто попадется. Понимаете ли вы удовольствие отвечать грубо на вежливое слово; едва кивнуть головой, когда снимают перед вами шляпу, и развалиться на креслах перед чопорным баричем, перед чинным богачом?» Похоже, поэту казалось, что Павлов здесь «проговаривается». Думается, дело обстояло иначе: Павлов сознательно выставлял плебейство героя. «Компенсация» глупа и мнима: крепостному музыканту, беглецу, имитировавшему самоубийство, солдату, совершившему подвиги и выслужившему офицерский чин, не видать счастья. Он встретит былую возлюбленную, что не стала хранить верность бедняге, и будет убит на дуэли ее мужем. Который, в свою очередь, навсегда разочаруется в жене. И в жизни.

«Холопство» неизлечимо -- это Павлов понимает не хуже, чем родовитые господа. Но в «холопы» можно угодить и не по рождению. Корнет Бронин («Ятаган») разжалован за убийство на дуэли в солдаты, полковник поначалу бедняге благоволит, но, узнав о взаимной любви героя и девушки, на руку которой сам претендует, обходится с подчиненным «как положено». Не вынеся унижения, уже прощенный (и знающий об этом!) Бронин убивает полковника и погибает «прогулявшись по зеленой улице». Тема рока (мать Бронина дарит ему в день рождения старинный ятаган -- ятаганом этим будет зарезан полковник) и «несбыточность» (так полагал Пушкин) развязки -- не промахи, но выбор Павлова, уверенного в жестокости и бессмысленности «обычной» жизни. В шутливом «Аукционе» сквозят те же мотивы фиктивности идеала, всевластья слепой судьбы, бессмысленной мести. Павлов не был ни врагом государства (как раз военная служба социально поднимает героя «Именин»), ни ненавистником света (вся его жизнь прошла в салонах; «роскошные» гостиные и бальные залы Павлов описывает со смешанным чувством восторга и ужаса) -- он был мизантропом, мстителем, трагикомическим «демоном». И вполне отдавал себе в этом отчет.

Принято считать, что «Новые повести» (1839) сильно уступают явившимся четырьмя годами прежде. Это не так -- «мелочность» в описаниях, риторическая велеречивость, чреватая стилевыми небрежностями, пристрастие к мелодраматическим эффектам в «Маскараде», «Демоне» и «Миллионе» ровно те же, что и в «Именинах», «Аукционе» и «Ятагане». Но сохранилось и другое -- жгучая страсть обиженного, сознающего постыдность своих комплексов; ядовитый скепсис; презрение к «мечтательности», неотделимое от привычки мечтать. Герой «Маскарада» страдает разом от безвременной кончины любимой жены и от того, что жена, видимо, когда-то его обманула (выяснилось это лишь перед самой ее смертью). В сознании мелкого чиновника, который «осчастливил» браком бедную красавицу, ужас от «недостаточности» их существования сливается с мыслью о том, что жене не за что его любить: упреждая измену, потертый «демон» с Петербургской стороны странно соблазняет своего генерала и обращается в преуспевающего мужа содержанки. Делец одаривает невесту миллионом за то, что она отказывается выйти за него замуж (герой «Миллиона» предпочитает женить княжну на своих деньгах, ибо страшится ее неискренности). Вывихнутые характеры, безумные сюжеты, больная жизнь. Бальзак без идеала и чувства истории. Достоевский без веры.

Павлов и был периферийным героем Достоевского. Как и Каролина Карловна, не в добрый час пленившаяся полуотверженным получужаком и наметившая его в «заместители» Адама Мицкевича, прежде бросившего московскую фею. Она искала «покоя» (но не за обычного же барина замуж идти!), он -- положения и средств. (Позднее говорил, что «в жизни сделал одну гадость: женился на деньгах».) Несколько лет все шло по плану: богатый дом, изысканный салон, романтическая жена-поэтесса, корректный муж, знающий толк в стихах, беседах, винах и сервировке. Хватило этого маскарада-аукциона на полтора десятилетия. В 1853 году Каролина Карловна подала жалобу генерал-губернатору: полиция взялась за дело, у Павлова нашли запрещенные книги, картежник и развратник оказался к тому же вольнодумцем. Павлова выслали в Пермь (вскоре, впрочем, разрешили вернуться в Москву), провожали его чуть не все столичные интеллектуалы. Каролина попала в отверженные и спешно отбыла в Петербург. Ей предстояло прожить еще сорок лет. Павлов умер в 1864 году -- он успел написать несколько приметных статей в пору благодетельной гласности и стать издателем газеты «Наше время». На его кончину присяжный остроумец Соболевский сочинил злой стишок: Вот жизнь афериста./ Уж был человек!/ Играл он Эгиста,/ Играл и юриста,/ Играл журналиста,/ Во все весь свой век,/ Играя нечисто. Вальяжный барин напоследок поглумился над выскочкой -- актером (может, Павлов и впрямь смолоду играл любовника Клитемнестры), чиновником, литератором, игроком, «холопом». Как помним, взорливший герой «Именин» был убит на дуэли. Пушкин прав: «Талант г-на Павлова выше его произведений». И выше его больной -- «романной» -- жизни. Подобные истории случаются не так уж редко и не только с писателями.