Идея продюсера Алена Бригана заключалась в том, чтобы показать «планетарное эхо» американской трагедии глазами представителей разных культур. Поэтому он предложил одиннадцати известным режиссерам из разных стран снять по одной новелле на тему 11 сентября. Условие было только одно: каждый фрагмент должен длиться ровно 11 минут, 9 секунд и один кадр, что стало данью памяти о дате катастрофы -- 11.09.01. Фильм был готов к сентябрю 2002 года и впервые показан на Венецианском фестивале. Снятый на деньги европейского содружества, он шел в прокате многих стран Европы (особенно успешно в Италии), в Японии, Гонконге, Аргентине, Колумбии, но его так и не показали в прокате в США. У нас картину демонстрировали в этом году на ММКФ, в программе Петра Шепотинника «Восемь с половиной фильмов», и вот теперь ее можно посмотреть в кинотеатре «МДМ».

Смотреть «11 сентября» стоит. И не из-за художественных достоинств, хотя строгое формальное ограничение привело в некоторых случаях к любопытным достижениям, а скорее для того, чтобы получить представление о разнообразии позиций, с которых люди разных культур оценивают произошедшее.

Конечно, художественный фильм предполагает не объективный анализ, а отражение эмоций, владеющих конкретным художником. Но поскольку речь шла о событии мирового масштаба, то и авторы каждой новеллы воспринимались как ретрансляторы настроений тех обществ, представителями которых они выступили в этом международном проекте.

Фильм начинается историей, рассказанной иранкой Самирой Махмальбаф об афганских детях, которым учительница пытается рассказать о событиях в Нью-Йорке. Она говорит, что самолеты врезались в башни-близнецы, и показывает на трубы кирпичного завода -- единственные башни, знакомые ее малолетним ученикам. Дети попросту не в состоянии представить себе, что произошло, так как живут в ином мире, где нет ни небоскребов, ни телевизора, ни даже парт в классе. Другой режиссер из мусульманской страны, египтянин Юссеф Шахин, пытается представить обе стороны. В его истории, героем которой становится он сам, с ним беседуют два призрака: один -- американский солдат, погибший при взрыве эсминца в Бейруте, другой -- палестинский юноша-смертник, что устроил взрыв. На вопрос, заданный родителям палестинца, зачем убивать мирных жителей, режиссер получает ответ: США -- это демократическая страна, и в ней граждане отвечают за действия выбранных ими правителей. В этом уверен и англичанин Кен Лоуч, известный своими социалистическими убеждениями. В его новелле чилиец-эмигрант пишет письмо-соболезнование родственникам погибших в Нью-Йорке и вспоминает о другой дате -- 11 сентября 1973 года, начале переворота в Чили, совершенного на американские деньги, переворота, во время которого погибли тысячи человек и после которого он сам, проведя в тюрьме долгое время, вынужден был эмигрировать. Мы будем помнить о вас, но не забывайте и вы о нас, заканчивает он свое послание. Про вину Америки вспоминает и босниец Данис Танович, рассказывая, как женщины в Сребнике готовятся к демонстрации, которую они устраивают каждый месяц 11 числа в память событий 11 июля 1995 года, и в этот момент узнают о взрывах в Нью-Йорке. На печальное шествие они все равно выходят -- за все невинные жертвы. В боснийском варианте отношение к трагедии ближе всего к наиболее распространенному в России, жители которой в основном не чувствуют своей ответственности за действия властей и считают простых людей жертвами не только террористов, но и тех, кто правит и принимает решения.

Двое из трех режиссеров, представляющих развитые страны Запада, француз Клод Лелюш и американец Шон Пенн, в своих фильмах представили странно похожие ситуации. Оба рассказали о людях, которые, будучи свидетелями трагедии, так и не заметили, что произошло. Лелюш показал, как глухонемая француженка, приехавшая в Нью-Йорк и поселившаяся вблизи Торгового центра, занята своими любовными переживаниями, и в тот момент, когда по телевизору передают прямой репортаж о взрывах, она, отвернувшись от экрана и не слыша звука, пишет прощальное письмо другу. Шон Пенн рассказывает об одиноком старике, живущем в темной комнате с воспоминаниями о своей давно умершей жене: его иллюзии разрушает луч солнца, прорвавшийся в окно после падения одной из башен. Для авторов этих новелл частные страдания человека оказываются сопоставимы с социальными потрясениями -- закономерный итог развития традиций западного индивидуализма. К этим историям примыкает и израильский фильм. Амос Гитай снял его про то, как тележурналистка, оказавшаяся волею случая на месте терракта в Иерусалиме, где погибло несколько человек, рвется передать в прямой эфир свои новости и недоумевает, почему телевизионное начальство ей отказывает, отвлекаясь на какие-то события в далеком Нью-Йорке. Она так и не узнает, что случилось на самом деле, и, обиженная, присаживается на обочину.

Для режиссера, представляющего древние традиции Востока, японца Сохея Иммамуры, «нет священных войн». Такой вывод делает он, экранизируя сценарий, написанный на основе старинного китайского стихотворения Ту Фу. В этой истории демобилизованный участник второй мировой войны от увиденного на фронте сходит с ума и считает себя змеей -- он двигается ползком, нападает на людей и даже на глазах у родственников заглатывает живьем крысу. Что переполняет чашу терпения его матери, и она прогоняет беднягу в лес -- но не из-за отвращения, а потому, что с крысами у их рода какие-то особые, уважительные отношения. После этой шокирующей сцены понятие разницы культур приобретает особое содержание.

Для Идрисса Одраого, режиссера из Буркина-Фасо, предложение Алена Бригана стало поводом для занятной истории о мальчике, озабоченном поиском денег на лекарства для больной матери. Увидев у себя в городке человека, похожего на Бен Ладена, он решает захватить его и получить деньги, обещанные за поимку международного террориста. Но ничего не подозревающий незнакомец успевает скрыться в аэропорту, а компания подростков взывает к улетающему самолету: «Бен Ладен, вернись, ты нам очень нужен». Таким образом, мысль о заботах третьего мира, его бедах и проблемах снова оказывается центральной.

Все в мире взаимосвязано, но связи эти сложны и непредсказуемы -- вот, пожалуй, главный вывод, который можно сделать после просмотра этого неоднозначного и во многом спорного фильма. «11 сентября» не реквием по погибшим, как можно было бы подумать, а послание живым. Предложение каждому искренне и непредвзято обратиться к своему опыту и ответить на вопрос о том, что такое человечество и в чем мера его единства.

Российским режиссерам в этом фильме участвовать не предлагали.