N°168
10 сентября 2003
Время новостей ИД "Время"
Издательство "Время"
Время новостей
  //  Архив   //  поиск  
 ВЕСЬ НОМЕР
 ПЕРВАЯ ПОЛОСА
 ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
 ЗАГРАНИЦА
 КРУПНЫМ ПЛАНОМ
 БИЗНЕС И ФИНАНСЫ
 КУЛЬТУРА
 СПОРТ
 КРОМЕ ТОГО
  ТЕМЫ НОМЕРА  
  АРХИВ  
1234567
891011121314
15161718192021
22232425262728
2930     
  ПОИСК  
  ПЕРСОНЫ НОМЕРА  
  • //  10.09.2003
Мураками и другой
версия для печати
Писать о Харуки Мураками не хочется совсем. Не потому, что Харуки плохой. Хороший Харуки. Но надоел, сил нет. Никто же не станет всерьез говорить о достоинствах творчества Бориса Гребенщикова в 2003 году. Вот и Мураками всеми литературными потрохами принадлежит эпохе 80-х. Тогда сложился термин "эра пустоты", а в Америке подросло "нет-поколение". Попробуйте вспомнить стиль конца восьмидесятых. Тихий ужас. Сейчас так наряжают персонажей трэш-фильмов, чтобы чудовищнее смотрелись. В 1987 году Мураками выпустил свой главный бестселлер "Норвежский лес", и только после этого стал культовым писателем современности. " Когда я написал "Норвежский лес", у меня появились миллионы читателей. Вот это было нечто! Такое раз в жизни случается", -- вздыхал Харуки Му в интервью четырехлетней давности. Тогда писатель и не предполагал, какой Мураками-бум поднимется в России в начале третьего тысячелетия. Для него Россия была родиной Достоевского, написавшего абсолютный роман "Братья Карамазовы", где (цитирую Х.М.) "есть все, о чем когда-либо захочется написать и прочитать". Тем не менее в нынешней России читают в основном Коэльо и Мураками, а не Достоевского с Толстым. Не плохо, не хорошо. Это так. А вот вопрос «почему?» весьма уместен.

Итак, на русском вышел "Норвежский лес" -- главный западный хит Харуки Мураками (издательство "Эксмо", перевод с японского Андрея Замилова). Название -- в честь песенки "Битлз". Главная интонация соответствующая, ретроспективно- ностальгическая. Такой простенький и незамысловатый блюз. Начинаешь читать -- и охота бросить на первой странице. Ощущение -- будто залежалую барбариску проглотил. Судите сами: герой в возрасте ближе к сорока летит куда-то на Боинге-747 и слышит по радио аранжировку на тему Norwegian Wood. "Пока самолет не остановился, пассажиры не отстегнули ремни, я мысленно перенесся на ту поляну. Вдыхал запах травы, кожей чувствовал дыхание ветерка, слышал пение птиц". Думаешь: все, сопли потекли. И прочитываешь за вечер, извините, 364 страницы.

Мураками не заселил "Норвежский лес" традиционными монстрами и овцами, не застроил мистическими отелями с несуществующими этажами. Это очень простая и безыскусная история, и мне, по правде, куда больше нравилось читать "Охоту на овец" и "Хроники заводной птицы". Основное действие относится к 1969 году. Главный герой учится (как и Х.М.) на театроведческом отделении столичного университета и не может выбрать из двух замечательных девушек одну. При этом вокруг него странным образом вымирают люди. Статистика неутешительна: четверо сводят счеты с жизнью, двое умирают от рака, один исчезает без прояснения обстоятельств, и еще куча коротает жизнь в экзотической психушке. Замечу, что все эти трагические обстоятельства особо не трогают ни героя, ни читателя. Точнее, он, конечно, переживает. Но все как-то больше задним числом, в манере "печаль моя светла". При этом на дворе конец шестидесятых. Вскользь упоминаются студенческие волнения, баррикады, антивоенные демонстрации. Но героя вся эта романтика не занимает. Набор его действий сводится к добыванию мелких радостей среднего потребителя: вкусный обед, хорошее пиво, импортный винил, Томас Манн и Фрэнсис С. Фицджеральд. Этот Харуки-Ватанабэ задним числом прекрасно понимает, что все шестидесятники -- идиоты, что когда они вырастут, то насоздают таких общественных монстров, что другим только и останется, что пиво хлебать и изучать корпоративную этику. Поэтому он заранее ведет себя как какой-нибудь герой Уэльбека, даром, что этому Ватанабэ не сорок, а девятнадцать. В этом мире, по Мураками, выживет лишь тот, у кого изначально есть небольшой дефектик, эдакая трещинка, позволяющая пропускать через себя поток времени и выходить живым из любых переделок. Тем, у кого вообще нет этого зазора, -- путь по обе стороны баррикад, а если же дефект оказался чрезмерным -- тогда или ранняя смерть, или психушка. На самом деле очень безрадостная картинка получается. Тогда, в конце восьмидесятых, Мураками, по сути, действительно написал уэльбековский роман. К джентльменскому набору спасительных радостей жизни Уэльбек добавит лишь всевозможный секс, телевидение и экзотический туризм. У Мураками все как-то чище, простодушнее и грустнее получается. Главная задача -- остаться пофигистом и не дать себя втянуть в серьезную игру. Его герой -- он уже нигде, ни в шестидесятых, ни в восьмидесятых. Какая разница, когда читать "Волшебную гору" и трескать омлет с зеленым горошком. Другое дело, что у нас, скажем, эта самая "нигдея" запоздала лет на двадцать. Мы в середине восьмидесятых слушали Б.Г. и переживали свои запоздалые шестидесятые, а теперь вот -- всеобщая вялость и эпоха мелких радостей. Так что, чем в обед звонить на "Наше радио" и песенки петь всем коллективом, лучше Харуки Мураками почитать. Что многие и делают. Главное -- не забывать про винил и пиво "Туборг". Ну и, конечно, помнить, что это не навсегда.

О романе другого Мураками, на этот раз -- Рю, стоит написать не только из-за забавной сходности фамилий. Рю Мураками -- реальный конкурент. Если Харуки -- что французский Уэльбек, равнодушный и милый, то Рю -- это скорее взрывной и неприятный Чак Паланик. На русском выходил его блестящий роман "69", а еще его знают как сценариста скандальной "Кинопробы". Кстати, блестящий повод для сравнения. Рю Мураками тоже написал роман про 1969 год. Его герой тоже был молод, учился в колледже, слушал импортный винил, пил пиво и трахал девчонок. Но только был всерьез вовлечен в игру, что для Харуки личной смерти подобно. Придумывал Фестивали Утренней Эрекции, возводил баррикады, глумился над государственным флагом и искал подружку, похожую на Клавку Кардинале. На самом деле, гораздо более насыщенное времяпровождение. И роман получился ироничный и зажигательный. "Дети из камеры хранения" -- совсем другая история ("Амфора", перевод с японского А. Кабанова, Е. Рябовой). Начинается как жесткая социальная проза. Двух младенцев находят брошенными в камере хранения на одной и той же станции с разницей в два месяца. Мальчиков отправляют в приют, где им с возрастом оглашают статистику: из сотен брошенных в камере хранения выжили только двое. Окружающие воспринимают их как братьев, поэтому и усыновляет их одна и та же семья. В этой части романа затронуты все современные проблемы трудных детей -- от аутизма до немотивированной жестокости. Но напряженная социалка стремительно перерождается в тяжелый абсурд, точнее, всю дорогу грамотно балансирует где-то на грани. Приблизительно так же из революционных баррикад вырос Фестиваль Утренней Эрекции в "69". Это основной прием Рю Мураками -- всегда немножко чересчур. Рассказывать сюжет заранее глупо, этот тот случай, когда история "от" и "до" завязана на интриге. Скажу только, что этот мир наводнен крокодилами, нищими, бешеными собаками, роллерами-убийцами, безгрудыми женщинами и талантливыми прыгунами. Блуждать по нему -- все равно что искать выход из сложного лабиринта. С одной стороны -- на волю охота, а с другой -- не знаешь, что тебя там ждет. На самом деле, книга неприятная. Так же неприятны и картины режиссера Миике. Вроде бы человеку руку оторвало, и надо бы отвернуться, но вокруг такой абсурд на грани трэша, что оторваться невозможно.
Наталия БАБИНЦЕВА
//  читайте тему  //  Круг чтения

  КУЛЬТУРА  
  • //  10.09.2003
Завтра выходит в прокат "Бассейн" Франсуа Озона
Английская писательница Сара Мортон (Шарлотта Ремплинг) в поисках вдохновения приезжает в Прованс на виллу своего издателя и в уединении начинает писать детектив "Дорвелл надевает юбку". Однако необходимое для работы спокойствие нарушает неожиданный приезд дочки издателя Жюли (Людивин Санье)... >>
//  читайте тему:  Кино
  • //  10.09.2003
В клубе "Дом" Александр Пепеляев представил премьеру нового спектакля
Саша Пепеляев, худрук театра "Кинетик", что на днях открыл свой десятый сезон в клубе "Дом", может назвать свой спектакль "Амальгама", "Вид русской могилы из Германии" или, как вот только что вышедшую премьеру, "10 прозрачных полумесяцев". Он даже может утверждать, что его сочинения имеют какую-то связь с определенным автором или произведением (в данном случае -- Михаил Елизаров, пришедший на смену многократно помянутому Хармсу; "полумесяцы" -- это по повести "Ногти")... >>
//  читайте тему:  Театр
  • //  10.09.2003
В Музее изобразительных искусств открылась выставка «Искусство офорта»
Художник-гравер -- это в одном лице и д'Артаньян, и Сирано. Иглой он обязан владеть как шпагой: колоть металлическую доску быстро, виртуозно, точно. Одновременно ему пристало быть философом, поэтом, меланхоликом. И яркому дневному свету предпочитать бархатный мрак ночи, из которого проступают сонмы причудливых сверкающих образов. О таких рыцарях иглы и штихеля рассказывает выставка, представляющая коллекцию Гравюрного кабинета ГМИИ имени А.С. Пушкина... >>
//  читайте тему:  Выставки
  • //  10.09.2003
Писать о Харуки Мураками не хочется совсем. Не потому, что Харуки плохой. Хороший Харуки. Но надоел, сил нет. Никто же не станет всерьез говорить о достоинствах творчества Бориса Гребенщикова в 2003 году. Вот и Мураками всеми литературными потрохами принадлежит эпохе 80-х. Тогда сложился термин "эра пустоты", а в Америке подросло "нет-поколение". Попробуйте вспомнить стиль конца восьмидесятых. Тихий ужас. Сейчас так наряжают персонажей трэш-фильмов, чтобы чудовищнее смотрелись... >>
//  читайте тему:  Круг чтения
реклама

  БЕЗ КОМMЕНТАРИЕВ  
Яндекс.Метрика