У организаторов Московского кинофестиваля, в рамках которого «Божественное вмешательство» впервые было показано в России, с этим фильмом возникла серьезная проблема: какую страну указывать в каталоге? В Канне, где в прошлом году фильм удостоился приза жюри и награды ФИПРЕССИ, картина фигурировала как копродукция Франции и Палестины, да и сам режиссер -- палестинец. Но нет такого государства -- Палестина... Страна, впрочем, такая существует, и она была указана, но странное чувство фантомности происходящего осталось. Да и на «Оскара» фильм так и не был выдвинут, хотя и предполагалось, что это произойдет. Опять-таки, не нашлось государства, которое представило бы «Божественное вмешательство» Американской киноакадемии.

Газетная рецензия не место, чтобы разбирать истоки и настоящее палестино-израильского конфликта. Но если вы хотите хоть что-то понять о темпераменте людей, живущих на Ближнем Востоке, и о том, как воздух там потрескивает от недоброго электричества, вам необходимо посмотреть фильм Элии Сулеймана. Это не политический памфлет. Главный герой, сыгранный самим режиссером и укрывшийся за его инициалами Э.С., живет в Назарете. Его возлюбленная (Маналь Хадер) отделена от него израильским блокпостом -- она живет в Рамалле. Встречаться они могут лишь в машине на автомобильной стоянке на задворках блокпоста...

Это краткое изложение сюжета не дает абсолютно никакого представления о фильме. На самом деле «Божественное вмешательство» -- это яростная, горькая и порою ослепительно смешная комедия о человеческой злобе и глупости, которые почти никогда не удается преодолеть пониманием и любовью. Добрую половину фильма занимает вовсе не лав-стори и не взаимоотношения главного героя с умирающим отцом, а сценки с участием палестинских (заметьте, не израильских) обывателей. Вот человек медленно едет на машине по пыльной улочке и в ответ на приветственные кивки проходящих мимо людей с бесстрастным лицом тихо бормочет себе под нос: «И тебе привет, дурья башка, старый козел, раздолбай недоделанный. И тебе привет, сукина дочь, чтоб тебе никогда не разродиться, б...ской корове» (за точность цитат не ручаюсь, но общее направление понятно). Вот двое людей долго и муторно спорят о неправильно припаркованной машине. Вот соседи перебрасываются через забор мешком мусора, а потом обвиняют друг друга в плохих манерах. И все это -- с минимумом диалогов, но с такой гротесковой выразительностью, что невозможно удержаться от горького смеха. А в одной из ключевых сцен фильма два водителя, израильтянин и палестинец, застынут на перекрестке перед светофором (который давно уже успел сделаться зеленым) в пароксизме холодной ненависти. Машины их стоят рядом, они делают вид, что не замечают друг друга, хотя чувствуется, как напряглись их шейные мускулы. Но ни один так и не повернет головы. Вместо этого палестинец после долгой паузы откроет окно и поставит кассету -- с чем бы вы думали? -- с палестинской версией песни Скримин Джей Хокинса I Put a Spell on You. Это и сам по себе великолепный гэг, но это еще и привет Джиму Джармушу, от которого Сулейман взял и нарративный минимализм, и суховатую иронию наблюдателя за абсурдностью человеческой жизни (та же песня открывала дебют Джармуша «Более странно, чем рай»).

Будет в фильме и пара сюрпризов. О них можно смело рассказать -- никакое описание не испортит их ошеломляющего воздействия. В один момент героиня -- в этом камерном и вполне реалистичном фильме -- превратится в летающую палестинскую ниндзя и, останавливая пули взглядом, уничтожит в лучших традициях «Матрицы» взвод израильских солдат, а напоследок собьет бумерангом боевой вертолет. А в другой -- воздушный шар с изображенной на нем карикатурой на Ясира Арафата триумфально поднимется в воздух и пролетит над блокпостом в направлении Израиля.

Именно эти провокационные сцены кому-то дали повод посетовать на антиизраильскую направленность фильма, а кого-то наоборот порадовали: «Наконец-то рассказана правда о зверствах израильской военщины». Это все несусветные глупости. Заслуга Сулеймана как раз в том и состоит, что он сумел показать, как злоба, упрямство, раздражительность и насилие становятся нормой в повседневной жизни -- задолго до того, как они становятся нормой в политике и национально-религиозных конфликтах.