«Театр начинается с афиши» по веской причине: афишный фонд театрального музея насчитывает шестьсот тысяч экземпляров -- от глубокой древности (Петровский театр, 1791) до наших дней (балет «Светлый ручей», 2003). Вот и пришла пора «проследить тенденции развития афиши в столь длинный исторический период».

Для осуществления задуманного стены двух небольших залов плотно завесили афишами: справа -- шрифтовые старенькие, слева -- с картинками новенькие, в глубине -- самые знаменитые, конструктивистские, и скромняги, созданные в темные послевоенные годы. По оригинальной идее устроителей залы представляются с помощью макета театрального здания и манекенов (которые, как в афишу коза, глазеют на одновременные их платью, а также изготовленные веком раньше и веком позже призывные плакаты). Перед нами как бы улица, на которой вроде бы вывешены афиши, с которых якобы начинается театр. Не какой-то конкретно, а вообще театр. Кураторы зрителя пожалели и только намекнули в пресс-релизе, что могли бы рассмотреть афишу в «аспектах театроведческом, искусствоведческом, историческом и социальном». Оставив в стороне сулящие столь много еще выставок возможности (особенно забавные, если принять во внимание, что на каталог денег нет, а без оного какие могут быть аспекты да тенденции), они решили «рассмотреть динамику развития афиши с изобразительно-полиграфической точки зрения» (тоже тема для докторской диссертации). Борьба внушительных желаний со скромными возможностями привела к тому, что эволюцию пришлось прослеживать бегло, буквально на ходу. Если в отборе и была логика, то уловить ее оказалось сложнее, чем принять залы музея за театральную улицу.

В двух словах генеалогия русской афиши выглядит так: Петровский театр, что стоял на месте нынешнего Большого, родил первую русскую афишу, за ней последовали сначала просто скромные шрифтовые неизвестных авторов, затем скромные, но элегантные (иногда и в русском стиле) от художников круга «Мир искусства», которые родили шедевры, изготовленные для Дягилева, и конструктивистский расцвет (братья Стенберги). В последовавшие худшие годы стараниями Акимова афиша в Советском Союзе не умерла, а, наоборот, породила многие таланты, вроде Аникста и Добровинского.

Недлинная история эта представлена афишами не лучшими (многие общеизвестные шедевры остались за кадром), не самыми характерными и не самыми важными для той эволюции, о которой твердит пресс-релиз. Оно и понятно. Перелопатить полмиллиона афиш нелегко, отобрать самое важное -- еще труднее. Обозначить пресс-релизом громадье планов -- гораздо легче.

Вовремя проявленная скромность могла бы украсить выставку. Двух залов вполне хватило бы, чтобы показать лучшие афиши отдельных авторов или «за обозначенный период», -- увы, пространная эволюция в них просто не умещается. А стремление заменить ясные концепции невнятными эволюциями походят на безуспешную попытку быстренько провести прямую через множество расположенных как попало своевольных точек. Пространство сопротивляется.