В чудесной и познавательной книге «Русский костюм и быт XVIII--XIX веков» консультанта открывшейся в ГТГ выставки «Дело в шляпе» Раисы Кирсановой приводится рассказ о том, как женщины для достижения признаваемого обществом идеала моды готовы были идти на любые жертвы: «мучиться в тисках корсета, спать в папильотках и из заботы о прическе портить книги». Раиса Кирсанова вспоминает случай, изложенный господином С.М., получившим от библиотекаря Д.И. Брюханова томик стихов Лермонтова в 1866 году. Через десять лет С.М. увидел: «Вырваны первые страницы и порваны другие хорошенькой девицей... которая просила книги для прочтения. С ужасом я узнал от слуги, что она вырывает страницы для завивки папильоток, причем, вандалка, не пощадила и портрета автора. Отнял книги и выругался по-извозщичьи».

Жертвой моды можно считать и открывшуюся выставку ГТГ. Сделана она по лекалам новых проектов Русского музея. Тема выбрана декоративная, легкость в мыслях необыкновенная. Зато сюжет беспроигрышный с точки зрения медийного пиара: «Дело в шляпе». И не надейтесь увидеть цельный по сюжету исторический рассказ об и.о. головы в истории культуры. И не думайте, что вас поразят обилием материала, развлекут остроумными дизайнерскими выдумками. В общем-то и моде создатели выставки присягают не нынешней, а совсем уж археологической, времен тех самых С.М., Брюханова и их младших современников, Гаева с Раневской. Композиция на антресолях ГТГ по адресу Крымский вал, дом 10, напоминает склад декораций в пронафталиненном старорежимном театре типа МХАТа Татьяны Дорониной. Выцветшие чепцы и колпаки с рюшами навевают какое-то унылое настроение. Еще не хватало только обязательной для пьес Островского--Чехова скамейки, на которую в расстройстве чуйств падает прима -- лауреат Ленинской и Государственной премий, народная артистка СССР. Скамейка жалобно скрипит. Сцена тонет в клубах поднятой пыли. Похожее экспозиционное «лицедейство» любит Русский музей -- давний поклонник провинциальной патетики, от которой чихать хочется. Живую речь заменил мелодраматической декламацией. Импровизацию -- «фризурной» хрестоматией.

В зале «шляпной» экспозиции с потолка свисают какие-то черные траурные портьеры. В них прячется дама полусвета -- «Неизвестная» Крамского. Выцветшие и сморщенные, как Аркадина на пенсии, шляпы fin de siecle из коллекции Исторического музея соседствуют с такими же «бабушечьими» ретро-фантазиями Виолетты Литвиновой и художниц салона под символическим названием «Страна мехов». Не хватает только кринолинов, китовых усов и польского бобра.

Представленные картины сами по себе прелестны (в данном случае вкус кураторов -- уважаемых сотрудников Третьяковской галереи -- не подвел). Любуемся портретами и натюрмортами Брюллова, Серова, Врубеля, Гончаровой, Ларионова, Шевченко, Кончаловского, Злотникова. Но ощущение, что набор случайный и может быть изменен в любом произвольном порядке, не покидает ни на минуту.

Похоже, такие «папильоточные» (иначе -- декоративные) выставки оправдывают себя и как коммерчески необходимый музею поп-шлягер, и как красивый антураж модных дефиле (до середины февраля в ГТГ на Крымском состоятся четыре модельных показа и в заключение 14 февраля -- презентация постановки «Маленького мирового театра» оперы Майкла Наймана «Человек, который принял свою жену за шляпу»). Безусловно, в целях всеобщего благоденствия «гламурные» показы должны иметь место. Об одном лишь прошу: не теряйте научный статус насовсем!