«Три балета Джона Ноймайера» присутствуют в четырех номинациях «Золотой маски»: лучший спектакль, лучшая работа балетмейстера, лучшие исполнители женской (Светлана Захарова) и мужской (Андриан Фадеев) роли. При этом спектаклей, собственно говоря, за вечер показывают три -- Spring and Fall (струнная серенада Дворжака), Now and then (концерт для фортепиано с оркестром соль мажор Равеля) и «Звуки пустых страниц» на музыку альтового концерта Шнитке -- и показывают их в столь разном качестве, что жюри придется решать, какой из балетов забыть при дележе наград, а какой -- вспомнить.

Если кто-нибудь возьмется судить о балетах гамбургского волхва только по Spring and Fall -- пиши пропало, «Маски» театру за них не видать. Труппа Мариинки рисунок этой несколько надрывной пасторали за прошедший со дня премьеры год забыла, растеряла, затушевала мазней рук и ног. «Весна и осень» (можно перевести так, а можно -- «Прыжок и падение», это Ноймайер специально оговаривал на премьере, и на том, что под «падением» имеется в виду не только движение, делал акцент) станцован был безобразно. Подбирающийся к седьмому десятку американец, вот уже четверть века живущий в Германии, восемь лет назад поставил, а в прошлом сезоне перенес в Мариинку балет с болезненным ощущением юности и чистоты, с чересчур пристальным вниманием к ним. Кордебалету во вроде бы бессюжетном спектакле выданы пейзанские-райские радости, смутные воспоминания о народных танцах должны обеспечить возвращение к первичному порядку вещей... но на лицах девушек «фирменные» ноймайеровские порочные улыбки, и один из танцовщиков старается удержать другого при себе, опускаясь вслед за ним на колени.

Кордебалет Мариинки за год убрал нюансы и мучительные полутона. Попростела пластика, изобретения Ноймайера развернулись в сторону привычной классической лексики. А интонация недоговоренности исчезла, превратившись, с одной стороны, в детский сад на лужайке, а с другой -- в случившийся в детсаду экзальтированный роман.

Now and then за год, наоборот, изменился к лучшему.Урбанистический ад, сотворенный Заком Брауном (среди рубленых багровых кулис и такого же мрачно нависающего задника пылает голубым трико Светланы Захаровой) приобрел устойчивость и осмысленность, не достигнутые на премьере. Ноймайер заселил город существами спортивными, радостными и не склонными к рефлексии (должно быть, три составляющих его личного ада). Мужской кордебалет в красных спортивных трико пролетает отмеренные дистанции, подбрасывая ноги, будто прыгая через невидимые барьеры. А почти вся партия Захаровой -- долженствующая обозначать отстраненность времени, его отдельность от людей, -- медитативный медленный бег на месте, перемена арабесков. Но если год назад для балерины партия была всего лишь упражнением на прочность -- сейчас Захарова фантастически четко создает ощущение внутренней дзенской пустоты, единственно возможного пути противостояния силе и радости. Или силе через радость.

Захарова, несомненно, заслуживает «Маски» -- и против нее может сыграть только то, что жюри обычно бывает склонно «быть политичным» и не давать два приза за актерские работы в одном и том же спектакле. То есть она невольно оказывается конкуренткой Андриану Фадееву, танцевавшему главную партию в «Звуках пустых страниц».

Формально Фадеев соревнуется с двумя представителями contemporary dance -- Романом Андрейкиным (выдвинутым за роль во «Взломе» Камерного балета «Москва») и Василием Ющенко (за лично поставленный и исполненный «Пейзаж»), но вряд ли в этом году жюри создаст прецедент, отдав «Маску» кому-нибудь из исполнителей-»современщиков». Во-первых, в жюри люди заслуженные, то есть консервативные. Во-вторых, Фадеев просто работал очень хорошо.

В ноймайеровском балете, сочиненном специально для Мариинки и посвященном памяти Шнитке, с которым хореограф дружил много лет, бывшему тихому мариинскому принцу досталась роль художника, воюющего со звучащим вокруг пространством и в конце концов побеждающего, организующего этот хаос. Кордебалет вокруг шагает, переплетается, существует по своим законам. Мрачный Двойник диктует свою волю; мимоходом улыбается милая девушка; заходит на огонечек Смерть. Фадеев сжато, напряженно, целенаправленно и технически точно ведет своего героя к самоубийству и к победе (одно равно другому; после прорыва бумажной рамки, сквозь которую уходит художник, из хаоса корды возникают небесно-безмятежные пары).

Партию Смерти на премьере исполняла Ульяна Лопаткина, пропускающая сезон из-за долгосрочного отпуска. В Москве эта роль досталась Дарье Павленко -- был срочный ввод. Задумчивая, хищная и ласковая, героиня Павленко виртуозно «пропела» свою партию. И вселила надежду на то, что жюри все же будет оценивать успехи, а не неудачи балетных.