Высоко над сценой -- лампа, желтая и круглая, как луна. Вместо задника -- кусок черного полотна с вырезанным в нем дверным проемом. По бокам -- просто обвисшие темные тряпки. Вокруг -- театр «Ромэн». В такой обстановке происходит «Оправдание Дон Жуана» Русского камерного балета «Москва».

Поставила спектакль в той из трех трупп «Москвы», что занимается contemporary dance, Наталья Фиксель. Переехав три года назад из Новосибирска, хореограф успела показать в Москве лишь нервический «Форс-мажор» на втором столичном фесте современного танца в 2000 году. В Сибири меж тем она сочиняла спектакли двадцать лет подряд, начиная еще с тех времен, когда значение слова «танец» делилось между кокошниками и сомбреро. Имела свой круг поклонников, некоторую устоявшуюся репутацию. Бросила все, решила, что настоящий успех -- в столице.

Настоящий неуспех -- тоже.

Фиксель выводит на сцену трех Дон Жуанов и трех женщин -- Эльвиру, Лауру, Донну Анну. Предполагается, что распавшийся на составляющие (любовник -- поэт -- мыслитель) Дон Жуан ищет женский идеал, в одной даме так и не собравшийся. При этом севильский озорник заменен «нашим современником», то есть каждому из ДЖ выдан современный костюм. В сорока минутах сценического времени хореограф располагает три длительных дуэта и общий апофеоз, долженствующие привести зрителя к мысли, что оправдание Дон Жуана -- в уникальности его личности. Разобраться при этом, чем один герой отличается от другого, кроме цвета штанов (черные -- серые -- белые), решительно не представляется возможным.

Тот герой, что в черном (Василий Мусихин), предпочитает брюнетку в рыжем (Наталья Королихина). Тот, что в сером (Роман Андрейкин), -- рыжую девушку в темно-рыжем (Анжелика Шевченко). А тот, что в белом (Илья Токарев), -- лысую героиню в красном (Рамуне Ходоркайте). Одетый в черное «любовник» действительно открывает публике нечто новое в любовной науке. Поза №116: партнер ползет по диагонали сцены, подтягивая тело вперед локтями, партнерша, подобрав колени к подбородку, сидит у него на спине. Маршрут по полу немалый, и к финалу на лицах пары появляется искреннее облегчение. «Поэт» и «философ» столь явной характеристики не получают: их дуэты с дамами выдержаны в общелирическом стиле, где-то прорезаются даже воспоминания о классических обводках. Впрочем, про то, что всех Дон Жуанов объединяет (все мужики -- сволочи), хореограф сообщает не танцем, а простейшей мизансценой: как только подруги, выстроившись в ряд, выставляют партнерам напоказ однозначно выпяченные животики, -- и любовник, и поэт, и философ делают кислую мину и исчезают в противоположной кулисе.

В зале было человек восемьдесят, из них примерно семьдесят -- друзья и коллеги хореографа, а также журналисты. Вторым в Риме, говорите вы? Ах, если бы вторым...