Художники «Программы Escape» открыли свою выставку в L-галерее 11 марта. Выставка посвящена фантомному пространству, создаваемому вездесущими средствами массовой информации. По мысли художников, планетарные трагедии нисколько не меняют в них ход обыденной жизни, а отчаянные экзистенциальные месседжи тонут в безбрежном океане мирской суеты.

Шесть месяцев спустя вполне допустимо выдать плоды художественной рефлексии. Прямые напоминания -- четыре листа-свитка с ксерокопиями газетных фотографий падающих башен (в одном зале) и аудиозапись передач нью-йоркского информационного радиоканала, непрерывно рассказывающая о событиях 11 сентября 2001 года (в другом). С этого дня, по мнению «эскейпов», пошел реальный отсчет третьего тысячелетия. Но выставка, собственно, не об этом. Дешевого пафоса в позиции и высказываниях художников, обнаружить, к счастью, не удается. И хотя один из участников «программы» Валерий Айзенберг, находясь в Нью-Йорке, оказался непосредственным свидетелем катастрофы, даже этот факт используется в проекте лишь формально. Просто дает некое моральное право раскручивать сюжет экспозиции в глобальном масштабе.

Сюжет, надо сказать, действительно глобален. Состоит из нескольких визуальных и содержательных уровней, которые требуют всматривания и вдумывания. Проследуем за зрителем, вошедшим в L-галерею. Сначала на дальней от входа стене он видит неподвижную проекцию вечернего городского пейзажа. Все как обычно: дома, светофоры, красивое предзакатное небо. Пройдя по коридору к первому залу, зритель видит две видеопроекции -- одну зеркальную, в боковом стекле «тамбура», другую -- на стене зала. Вполне резонно решив повнимательнее отнестись не к отражению, а к первоисточнику, зритель проходит в зал и пытается вникнуть в сюжет видеоповествования. Удается это не сразу. Совершенно непонятно, что за странный человек бежит по старомосковской пересеченной местности, прячась за столбами, деревьями, углами, машинами и постоянно щелкая фотоаппаратом. Не находя ответа, зритель начинает вслушиваться в аудиотекст, надеясь получить комментарий к происходящему на экране. А комментарий на чистом американском языке, относится, как мы уже знаем, к совершенно другим событиям. Зритель тоже со временем это понимает, но происходит это лишь после того, как он «всплыл на поверхность», вырвавшись из плотного захватывающего событийно-информационного поля совершенно неясного содержания.

С некоторым облегчением зритель переходит во второй зал, где его встречают знакомые изображения разрушающихся «близнецов». Хоть тут ясность. Да, этого мы насмотрелись в журналах, газетах и по телеку. В курсе, в общем. И что же тут можно добавить? Зритель почти разочарованно замечает, что добавок и приправ по стенам -- хоть отбавляй. Здесь и целый фриз каких-то фотографий, тянущийся по периметру всего зала, и черно-белые рисунки, напоминающие комиксы, и красной краской написанные тексты довольно приватного содержания. Столь дотошно сработанная мешанина продолжает интриговать. В окончательное замешательство зрителя приводит девушка, которая сидит на красном стуле и что-то пишет в маленьком блокнотике. Написав несколько фраз на листочке, девушка (Лиза Морозова) листочек отрывает и неторопливо его прожевывает. Потом вскакивает, хватает стул и бежит в другое место. Садится, пишет, отрывает, прожевывает. Вскакивает, бежит... И так в течение часа. За девушкой, как и за другими членами «Программы Escape» (Антоном Литвиным, Богданом Мамоновым и уже упомянутым Валерием Айзенбергом) носятся несколько фото- и видеорепортеров. Зрители бегают за этой кучкой и пытаются понять, что же те снимают.

Если представить себе, что дотошный зритель сам разгадал ребус выставки -- XI.IX -- или, отчаявшись, расспросил авторов о замысловатых связях, то картина вырисовывается следующая. В экспозиции пересказан бытовой сюжет: события в Нью-Йорке нисколько не мешали Литвину и Мамонову обсуждать насущные художнические планы участия в очередной выставке (это отражено в рисунках и текстах второго зала). По прошествии какого-то времени Литвин и Морозова сошлись на том, что бездомная городская собака -- последний свободный персонаж в общественном пространстве и наиболее подходящий образ для демонстрации бессмысленной погони «за свежаком» по инерции функционирующих журналистов (фоторяд, видеоряд, перформанс). Комиксное панно Мамонова, изображающее гибнущий самолет, населенный всевозможными масс-героями (от Микки-Мауса до Бен Ладена), -- апофеоз всеобщего безумия, и фантазийно-голливудского, и реального политического.

Единственный незапланированный эффект вернисажа -- влипание в сюжет очередного эшелона «документаторов», снимающих выставку для публикации в СМИ. За неимением других сенсаций, она станет самой горячей новостью. И ничего, что авторов можно уподобить той последней собаке. Собака ведь тоже в дело уже пошла.