Introdans развертывается как introduction to dans, «введение в танец». Голландский и английский языки смешиваются в названии, как танцовщики в труппе, вобравшей в себя выпускников многих классических школ -- от МАХУ до школы Парижской оперы. Тридцать лет назад, когда Тон Виххерс основывал свой театр в Арнеме (центр провинции Гельдерланд), его идеей было увлечь балетом малышню, объяснить ей, что это такое. Просветительский пафос не угас и после того, как труппа завоевала серьезную профессиональную репутацию и начала колесить по всему свету (в будущем году ее маршрут начнется с филиала Большого театра). Рядом с основным составом «Интроданса» существует труппа, дающая спектакли для детей, а для школьных учителей театр устраивает специальные лекции. Но учительское внимание к публике не означает снисхождения к ней, что доказывает последняя премьера «Интроданса».

Три одноактовки, собранные под общим названием «Ангелы», сделаны разными людьми на совсем разную и совсем не простую музыку. Эд Вебе сочинил «Мессию», вытащив интересные ему фрагменты из одноименной генделевской оратории. Нильс Кристи взял «Пять поэм» Вагнера на стихи Матильды Везендонк и так же назвал свой балет. Тон Виххерс в «Палимпсесте» обтесал монотонно чирикающую 55-минутную пьесу голландского минималиста Симеона тен Холта до приемлемого получасового размера. Но все три хореографа решили поговорить с публикой о вторжении высшей власти в частную жизнь, о роскоши, радости и неудобстве такого вторжения.

Эд Вебе выстроил свой балет на прямой оппозиции черного и белого, человеческого и неземного. Люди в черных трико и платьях ведут дуэты и трио. (Словарь -- неоклассический, не забыты ни вращения, ни прыжки, но интонация ровно убеждает в том, что ни то, ни другое трюком не является, акцент на них не ставится, они как галька, катящаяся внутри плавной волны.) Ангелы всего лишь маршируют за прозрачным задником, разбрасывая воздух огромными белыми юбками. Но любой фрагмент, выданный людям, более чем мимолетен -- он сменяется другим, столь же кратким. Появление персонажа в белом среди людей сулит не благость и умиление, но ригористскую требовательность, твердый жест приказа. Белый дух преследует танцовщицу, встает на ее пути, а при торжественном выходе на сцену всей белой гвардии люди вовсе исчезают в кулисе. При этом люди и ангелы равны в одном -- в подчинении дивной музыке, основавшей мир спектакля.

Ангел Нильса Кристи (в его балете он один) -- не судья и не палач, огненных мечей не предвидится. Медитативное существо в телесном трико выходит из-под приподнятого задника с массивными сфотографированными облаками лишь тогда, когда он крайне необходим: снять женщину со спины какого-нибудь измученного мужчины или вручить ее другому, еще свеженькому. Сочинение Кристи -- пожалуй, самый дерзкий балет в программе: его заливает ошарашивающая нежность, совершенно, казалось бы, невозможная в наш насмешливый век. Начинающиеся движения в людском дуэте интимны: ткнуться лицом в колени, приласкаться носом как эскимосы... Но ни одно из них не закончено, всегда чуть не доведено -- и намек оказывается сильней, чем возможная жирная краска.

Поставленное в финал сочинение худрука труппы Тона Виххерса «Палимпсест» -- не меньше, чем монолог Вседержителя, вершителя судеб. Ну а как иначе, собственно говоря? Виххерс (вместе с Рулом Воринтхолтом) ежегодно просматривает людей со всех концов Европы. Он зовет их на работу, приглядывается к разным школам, разным манерам танца и начинает обкатывать в репертуаре, шлифовать, стесывая потихоньку предрассудки национальных традиций, выписывая на старом материале новый текст. И сейчас, когда смотришь на его труппу, поражаешься стилистическому единству, возникшему из разнообразия. Потому этот получасовой бессюжетный балет и кажется исповедью сверху -- вот, что хочу, то и сделаю. Захочу -- будете мягкими, как тесто, а руки будут мотаться, как шерсть на прядильном станке. Захочу -- все вспомните, встанете в мечтательный аттитюд и большой пируэт скрутите как миленькие. А то вдруг зашагаете парочкой деревянных буратин, вызывая мелкий хохот в зале. И всегда, всегда все-все будете смотреться единым целым, моим творением, размеренным и блестящим.

Над своей труппой Виххерс работает уже тридцать лет, а вовсе не шесть дней. Ну так вы посмотрите на этот мир и посмотрите на эту труппу.