Шагала в России давно не было. Картины его русского периода почти постоянно показывают на западных выставках. Они приносят неплохой доход своим нынешним владельцам -- российским музеям, но зрителям почти недоступны. Картины другого, заграничного периода показывают у нас еще реже. Последняя большая выставка в Пушкинском музее состоялась ровно пятнадцать лет назад. Мы представляем два комментария вчерашнего вернисажа.

Сергей ХАЧАТУРОВ: Вчерашний вернисаж в Московском центре искусств на Неглинной можно рассматривать как продолжение темы специфики салонного искусства. В художественном смысле выставка Шагала представляет нам салон катализатором массового вкуса. В начале XX века жил-был хороший художник Шагал. Рисовал летающих влюбленных, часы, козочек, скрипачей, свечи в туманном мареве символизма Парижской школы. Потом этот, как сказал один известный искусствовед, «художник еврейского пессимизма» понял, что оный пессимизм -- отличный коммерческий бренд. И пошло-поехало. Часы, скрипачи, циркачи, влюбленные, букеты, ночная Эйфелева башня присутствуют в его работах позднего периода (70--80-х годов) как сертификат качества. Везде и всегда. Это как трогательная розочка на бутылке пива Stella Artya: если при должном охлаждении не проявится -- пиво фальшивое. Шагал уникальный превратился в Шагала обыкновенного. Композиции разваливаются, цвет потек кляксами. Зато «духовность» прет через край -- велеречивая, виньеточная и рюшечная, та, что салону и требуется.

Цель официально открывшейся вчера выставки и была скорее коммерческая, нежели художественная. Шагала привезли позднего (тех самых 70--80-х, и лишь одна -- русского периода) из собрания двух частных галерей: Макса Ланга (Max Lang) в Нью-Йорке и Фолькера Диля (Volker Diehl) в Берлине. К любой картине, показанной в галерее Марины Лошак можно было прицениться на закрытом превью для коллекционеров, начавшемся за неделю до официального вернисажа.

Фаина БАЛАХОВСКАЯ: Русский рынок Шагала существует давно. Хранящиеся десятилетиями в семьях шедевры теперь постепенно переходят в другие руки. Значит, богатые люди готовы выкладывать огромные суммы (а работы русского периода редки и дороги) за произведения Шагала. Но все эти картины наперечет. Попытки расширить ассортимент и предоставить возможность покупки качественных произведений по ценам, многократно подтвержденным рынком, выглядят совершенно логично. Для двух западных участников проекта это расширение потенциально очень емкого, страдающего от дефицита качественного товара рынка. Для куратора и менеджера проекта, российской галеристки Айдан Салаховой, -- новые возможности и уровень цен, несравнимый с ценами внутреннего рынка. Русские художники мирового уровня наперечет и русскими на Западе не считаются. Произведения Кандинского, Шагала, Явленского покупают все. Остальные «наши» -- это экзотика, в основном ее включают в специальные «русские торги» и покупают теперь тоже в основном русские, готовые переплачивать за малоизвестные для мирового рынка произведения. Шагал -- удачное соединение русской истории и западных цен. Если проект окажется удачным, может начаться мощная интервенция качественного проверенного западного продукта на наш рыхлый рынок.

Заявленные цены приблизительно соответствовали западному рыночному стандарту на Шагала. Все картины заверены сертификатами Фонда Шагала, владельца авторских прав на все произведения художника. По утверждению устроителей необходимо было продать не меньше трех картин, чтобы окупить значительные затраты на страховку и транспорт. Удалось продать четыре.