Открывая сезон, Центр им. Вс. Мейерхольда (далее ЦИМ) привез из Петербурга и показал на своей площадке «Концерт Саши Черного для фортепиано с артистом». Спектакль поставлен давным-давно и регулярно играется в Александринском театре. Какую надобность в этих однодневных гастролях усмотрел Валерий Фокин, руководитель ЦИМа?

Отвечаю немедля: двоякую.

Во-первых, ЦИМ и Александринка, получив благословение Минкульта, приступили к осуществлению пятилетнего плана под оригинальным названием «Новая жизнь традиции». О том, что намечено в Плане (почему-то очень хочется писать его с большой буквы), я говорить не могу. Дыхание перехватывает. Как выражался поэт, близкий Мейерхольду, «Я планов наших люблю громадье» -- да и чего ж тут не любить-то, пока все только в планах?

Спектакль Григория Козлова и Алексея Девотченко (первое исполнение -- 1989 год; официальная премьера -- 1994 год), оказался замечательным, удивительно емким по смыслу и, отчасти, горьким прологом ко всему, что намечено Планом. Это -- во-вторых и в главных: вот вам новая жизнь традиции. Не ждали?

Впрочем, все по порядку.

Существует театральная легенда с характерным питерским привкусом: на дворе конец 80-х, двух профнепригодных студентов выгоняют из ЛГИТМиКа, одного (блондина) -- с актерского, другого (брюнета) -- с режиссерского курса. Сидят они, курят, выпить хочется, но не на что. Блондин что-то про себя мурлычет, тут брюнет спрашивает: «А на гитаре ты умеешь играть?» «Умею, -- индифферентно говорит блондин. -- Но на рояле лучше».

Поверить в легенду мешает лишь одно: я совершенно не могу себе представить Алексея Девотченко, отвечающего на какой бы то ни было вопрос индифферентно. Он этого не умеет ни на сцене, ни в жизни. Самые элементарные обороты речи -- «без десяти час», «второй поворот налево» и пр. -- у этого человека могут звучать как оскорбление, заклинание, сдержанный стон или вызов на дуэль, но в своем естественном значении удержаться никак не способны. Актер Девотченко -- раб подтекста, и вряд ли он сам всегда знает, какие смыслы растут у него под и над сказанными словами. А в остальном, возможно, все так и было: с этого перекура вполне могла начаться работа над спектаклем «Концерт Саши Черного...», а также большая судьба двух признанных ныне мастеров сцены, лауреатов Госпремии и прочая, и прочая.

Заслуженная слава не могла не отразиться на судьбе студенческой работы, которая в полном смысле слова имеет право называться исторической. Она и отразилась.

Впервые я смотрел спектакль Девотченко и Козлова где-то между 89-м и 94-м годами. Точную дату трудно вспомнить по естественным причинам: билеты до Питера тогда были дешевы, а дружеские связи -- дороги. И стихи Саши Черного в ту пору знал наизусть почти любой встречный (из тех, с кем встречались).

Спектакль привел меня в восторг. На полу стояло какое-то драное (однако, прекрасно настроенное) фортепиано. Повсюду валялись скомканные газеты. Перед инструментом сидел полугофмановский безумец, взявшийся объяснить НАМ (собравшимся), почему так скверно и тупо живут ОНИ -- не гневно, но сострадательно и лишь отчасти насмешливо. Всем было весело -- оттого, что «...в столовой тараканы, оставя черный хлеб, нахмурились слегка», оттого, что «квартирант и Фекла на диване...» и, главное, оттого, что «танцы -- радость, книжки -- бя!».

Это было сладко (с кислинкой) и прозрачно, как леденец. Я почти не застал тех времен, когда Девотченко начал вырабатывать в себе навыки трагика. Иначе: для меня было неожиданностью, что персонажи Саши Черного вдруг стали Алексею Девотченко дороже, чем озвученные, пропетые стихи. Пошлость жизни, которую Саша Черный очень близко принимал к сердцу (находя, тем не менее, силы пошучивать над нею), сегодня для Девотченко оказалась едва ли не единственным содержанием жизни. Нынешняя тема его спектакля -- поиск выхода для СЕБЯ, поскольку прежние ОНИ и МЫ слились в единое, непобедимое целое. Смешно сказать: не поэтому ли он уговорил себя побриться под скинхеда?

«Я как филин на обломках переломанных богов...» -- это, пожалуй, самая страстная, самая жгучая фраза в нынешнем «Концерте Саши Черного...».

Что еще добавить? На фортепиано Алексей Девотченко играет не как концертмейстер, а (надеюсь, прозвучит не в обиду) как идеальный тапер: возбуждая публику синкопами, лихо врываясь в фортиссимо и, что главное, почти целиком подчиняя ноты звукам речи. Бритоголовость ему, пожалуй, к лицу. Стихи, написанные Сашей Черным в эмиграции, спасти не в силах даже он -- как ни читай, а это, увы, унылая рухлядь: озвучивать ее стоило лишь при Советской власти... Но в целом спектакль «Концерт Саши Черного...» в новом качестве не менее интересен, чем в прежнем.

ЦИМ намерен показать в Москве нового александринского «Ревизора»: Валерий Фокин поставил его на основе мейерхольдовской сценической версии. Девотченко там играет Хлестакова. Есть вероятность, что александринцы приедут в декабре: следите за афишами и постарайтесь не пропустить.