Кризисную ситуацию на российском и мировых рынках нефти газете «Время новостей» любезно согласился прокомментировать бывший министр топлива и энергетики России, а ныне председатель совета директоров нефтяной компании «Союзнефтегаз» Юрий ШАФРАНИК.

-- Россия сократила по просьбе ОПЕК экспорт нефти. Это был верный шаг?

-- Это действие в целом правильное, но оно не должно быть единственным. Надо продолжать начатый диалог России с ОПЕК, поскольку тема сотрудничества не исчерпана. Она только затушевана. На данном отрезке времени Россия должна сокращать экспорт для стабилизации мировых цен. Это главная задача. За два года экономика любой страны привыкает к допингу высоких цен на нефть, и их падение, учтено оно в бюджете или нет, для всех очень болезненно. Не только для нефтяников. Любое падение для нас плохо, но ниже 17 долл. за баррель очень плохо, а при цене ниже 15 долл. мы можем скатиться опять к ситуации 1998 года. Поэтому нужны меры, обеспечивающие стабильность мировых цен хотя бы на уровне 18 долл., а добиваться надо 22 долларов.

-- О чем можно вести переговоры с ОПЕК?

-- С ОПЕК нам срочно нужен диалог с отстаиванием наших национальных интересов и с пониманием нашего места на рынке. Не дискуссия о том, большое или маленькое сокращение на 150 тыс. баррелей в сутки. Как в анекдоте: выпить 100 граммов водки мало, 200 -- много, а два раза по 150 -- в самый раз.

Во-первых, надо четко определить, что главный рынок ОПЕК -- это рынок США, поэтому картелю надо поддерживать американские цены на нефть, а не какие-то усредненные общемировые. Мировой баланс спроса--предложения можно подсчитать, но у каждого региона своя специфика. Рынок российской нефти -- это Европа, на американских потребителей мы не работаем. В Европе другая экономическая ситуация и должна быть совсем другая политика. Сократится здесь потребление -- мы уменьшим экспорт, но уж за Америкой вы, пожалуйста, сами следите и снижайте поставки туда, если вдруг это станет необходимо.

Во-вторых, надо убедить картель в том, что мы имеем право на определенную долю рынка, потерянную в начале 90-х годов, когда Россия вместе с Ираком сократили поставки на 200 млн т в год. Ведь наше место кто-то занял. Ну попользовались -- и хватит. Надо сесть с ними, посмотреть балансы поставок прежние, сегодняшние, мировой спрос ведь с тех пор вырос, а мы еще на старый уровень вышли.

В-третьих, не лишним будет спросить, почему страны ОПЕК не выполняют свои собственные решения по сокращению добычи, неохотно уменьшают экспорт и при этом почему-то весьма жестко требуют неких действиях от нас. Пусть оправдываются. Цифры говорят за нас, и надо этим пользоваться.

-- Какой объем рынка должен быть возвращен России?

-- Сравнивать экспорт России напрямую с экспортом СССР, конечно, нельзя. Он включал в себя и экспорт из нынешних стран СНГ. Но если пересчитать долю России, то у нас еще есть резерв в 15--20 млн т, то есть со 130 млн т в год мы должны вернуться на уровень порядка 150 млн т.

-- А не проще вести диалог с ОПЕК, если быть членом этой организации?

-- Нет. Я, еще будучи министром, выступал против идеи вхождения России в ОПЕК и сейчас сохраняю это мнение. Россия -- крупный, независимый игрок на рынке, и нас должен интересовать другой союз. России вместе с Норвегией, Великобританией, Францией, Италией необходимо создать европейский нефтяной союз для координации поставок нефти на континенте. Политическая база для такой интеграции создана президентом. Надо закреплять ее в экономике. В какой-то форме к этому союзу надо подключать и Ирак после снятия с него санкций ООН. Эта страна -- важнейшее звено в системе обеспечения нефтью Европы.

-- Что препятствует созданию такого союза?

-- Конкуренция между всеми нами. Каждый будет думать: а зачем мне объединяться, например, с норвежцами?

-- А чем он может заниматься?

-- Анализом уровня потребления, координацией производителей, объемов поставок. Любой рынок нуждается в определенной координации, но нефтяной особенно. Ведь не только экспортеры нефти, но и импортеры устают от колебания цен. Лихорадит не просто цены на бензоколонках, но всю экономику, финансы, курсы денежных единиц. Я думаю, жизнь заставит создать в скором времени даже некий глобальный консультативный совет, может быть при ООН, по координации нефтяной политики, который будет не командовать, но мягко регулировать рынок, цены, балансы поставок. В мире идет глобализация. Это факт, хотя мне он и не нравится.

-- Сокращение экспорта при растущей добыче привело к кризису на внутреннем российском рынке нефти. Надо ли сохранять ограничения, если ОПЕК попросит продлить их на II квартал?

-- Падение внутренних цен на нефть -- это не трагедия. Главная задача, повторюсь, поддержать мировые цены. А добычу надо ограничивать. Этот вопрос компании должны решать самостоятельно: кто-то сократит, кто-то предпочтет продавать нефть в убыток. В этом случае цены на бензин будут снижаться, промышленность вздохнет. Конечно, колебать добычу на месторождениях туда-сюда плохо, но грамотные люди могут справиться с этой задачей, а если они неграмотные, так в любом случае месторождение будет погублено.

-- Может быть, правительству стоит ограничить добычу директивно, чтобы не создавать давку среди компаний за долю на внутреннем рынке?

-- Ни в коем случае. Есть граница, где рост добычи сам остановится, и надо меньше митинговать по поводу перепроизводства. Диктата со стороны правительства по уровню добычи быть не должно. Для меня, например, итоги 2001 года стали неожиданностью: мы выплеснули очень много нефти. А раз так выскочили, то могут быть и сокращения, во всяком случае определенная коррекция должна произойти. Внутренние дела пусть решают нефтяники, а правительство, на мой взгляд, должно сосредоточиться на мониторинге внешних рынков и регулировать экспорт.

-- Какого уровня добычи может достичь Россия и какие факторы ограничивают ее рост?

-- Нефтяную политику должно определять принципиальное понимание одного важного момента. Помните, как нас раньше пугали перспективой сырьевой зависимости, призывали немедленно от нее избавиться и развивать высокотехнологичные отрасли. Я думаю, этой зависимости не надо бояться, наоборот -- надо сделать из плохого хорошее. Надо пользоваться тем, что у нас есть, и не искать какой-то неведомый сверхтехнологичный российский продукт. Заказывают нефтяники насосы, значит, надо научиться делать лучшие в мире насосы и продавать потом эту продукцию в другие страны.

Поэтому добычу надо наращивать, а вот объем роста можно определить, только правильно осознав место России на мировом нефтяном рынке. Нужен очень грамотный, постоянный мониторинг рыночной информации. В мировой конкурентной борьбе у России заведомо меньше шансов выжить -- из-за природных условий у нас и себестоимость добычи, и транспортные расходы выше. Но это не значит, что шансов нет. Они есть, и надо правильно видеть картину, чтобы правильно их использовать.

Главная задача -- отвоевать свой рынок, а наш рынок -- это Европа. Его надо любить! Каждый день. И пытаться выполнить сверхзадачу -- перейти от продажи нефти к продаже литров, войти в переработку и сбыт, чтобы продавать литры бензина конечному европейскому потребителю. Это и будет настоящая интеграция России и Европы, а не разговоры о ней. В случае успеха мы обязаны выходить на добычу 450 млн т в год, обеспечив тем самым выживание и России, и всех ее жителей. Если же эту задачу реализовать не удастся, тогда мы действительно окажемся в зависимости от конкурентов, станем пресловутым «сырьевым придатком».

-- А к какому сроку можно выйти на 450 млн т?

-- К 2010 году, если не разразятся какие-нибудь форсмажорные обстоятельства в мировой экономике. Задел для этого уровня добычи надо создавать уже сейчас. Нынешним ростом нельзя обольщаться. Он обеспечен оживлением ранее созданных добывающих мощностей, а они изношены, месторождения уже разработаны. Нынешний всплеск может достигнуть 380 млн т в год, но чтобы перевалить за 400 млн т и далее, нам нужны новые мощности, а для этого требуются большие деньги и время. Пять лет надо потратить на ввод каждого нового месторождения, плюс новые дороги, трубы и так далее. И здесь перед правительством задача: создать условия для притока денег в нефтяную отрасль. А это значит, надо инвестиционный климат в стране улучшать, он пока очень плохой. Рост инвестиций в последние два года объясняется только высокой ценой на нефть. Просто денег у компаний стало больше в России, и их пришлось куда-то пристраивать. Климат же сам не изменился в лучшую сторону никак. Я это говорю сейчас как бизнесмен. В 1997 году было легче вложить деньги в ГКО, чем в месторождения, и сейчас риски долгосрочных инвестиций остаются огромными. Хорошо, что была высокая цена, хорошо, что деньги вложили, хорошо, что отрасль оживилась, все хорошо, всех надо хвалить. Но по сути условия не изменились.

-- В чем проблема с климатом?

-- Сейчас нефтяные компании, как правило, получают финансирование под залог поставок нефти на экспорт. Хорошо, что им дают эти деньги. Но инвестиционный процесс предполагает, что ты находишь проект, показываешь его эффективность и получаешь под него в банке кредит. В России таких проектов считанные единицы. Это огромный риск -- вложить деньги в нефтяную отрасль, ведь возврат средств начнется минимум через три года, и то если рядом уже есть готовые транспортные магистрали.

-- А соглашения о разделе продукции (СРП) могут решить проблему?

-- Я всегда был сторонником СРП и являлся одним из инициаторов принятия этого закона. Но СРП не должны быть панацеей на все случаи жизни, они не могут заменить налоговое законодательство. Нельзя всю нефтяную отрасль России перевести на СРП, хотя сегодня только этот механизм позволяет защитить долгосрочные инвестиции.