Среди читателей большинство всегда составляли женщины, среди писателей пропорция была обратной. В последнее время ситуация меняется: в списках карманных детективных бестселлеров Донцова успешно теснит Акунина, а Толстая с Улицкой настойчиво претендуют на место в первом ряду авторов "серьезного" жанра. Другое дело, что престижные литературные премии в России достаются пока лишь мужчинам (исключением являются поэтессы; может, все дело в том, что в русском языке нет соответствующего слова для именования прозаиков женского пола?).

На Западе политкорректность блюдется более тщательно. Например, Гонкуровскую премию 1998 года получила француженка Поль Констан за роман "Откровенность за откровенность". С русским вариантом этого текста мы можем познакомиться благодаря издательству имени Сабашниковых, выпустившему книгу в переводе Нины Хотинской. Место действия -- стандартный среднеамериканский городок Мидлвэй (штат Канзас), в котором проходит очередной семинар по феминизму. Главные героини соответственно -- участницы этого семинара (Аврора, Бабетта, Глория и Лола), давно перешагнувшие рубеж первой молодости, но не перестающие возвращаться к ней в своих мыслях, да и в творчестве (Аврора Амер -- французская писательница, а Глорию Паттер, якобы занимающуюся переводом ее романа на английский, на самом деле терзают амбиции написать свою книгу). Собственно семинар остается за кадром, а все разворачивается в доме Глории (декан факультета иностранных языков местного университета, афроамериканка), у которой гостят остальные дамы. Любопытно, что именами в романе Поль Констан снабжены почти исключительно женщины (в определенной степени значимо здесь и то, что Аврора -- не настоящее имя, а писательский псевдоним); мужчины же если и появляются в качестве периферийных действующих лиц (героини иногда о них вспоминают), то большей частью под обезличенными ярлыками -- Механик, Холостяк, Летчик, Француз, Доктор...

А вот еще одна современная француженка, Катрин Панколь, с романом "Я была первой" (1999), выпущенным молодым издательством "Монпресс" (перевод Марии Блинкиной-Мельник) под шапкой "Новая проза (французская серия)". Эта книга написана от первого лица, и местоимение "я" по частоте употребления лидирует здесь с большим отрывом от всех прочих слов. Второе же место занимает другое местоимение -- "ты", обозначающее мужчину, который в данную минуту является для героини объектом эмоций (тонко и непредсказуемо балансирующих на оси "притяжение -- отталкивание"). Впрочем, иногда (к примеру, если мужчин двое) в ход также идут ярлыки (например, непосредственный шеф именуется Коричневым, а его начальник -- Серым). Как это ни парадоксально, но то "я", которое вынесено в название, принадлежит не лирической героине Катрин Панколь, а матери очередного "ты". И именно это становится главным предметом авторской рефлексии -- оказывается, каждый мужчина является вначале объектом любви своей матери, и любая женщина обречена с ней соперничать.

Еще одно молодое издательство, "Контора Домби", дебютировало на рынке художественной литературы книгой американца Артура Голдена "Мемуары гейши" (перевод Оксаны Ребрик). Вынесенный на обложку подзаголовок "Мировой бестселлер" вполне соответствует действительности: этот роман 1997 года многие месяцы находился на верхних строчках списков популярности среди англоязычных читателей (и покупателей). В "женский" обзор книга попала не случайно: перед нами воспоминания одной из самых известных гейш ХХ века Нитта Саюри, которые автор (искусствовед-японист), судя по всему, подверг обработке и тому, что в российской традиции называется "литературная запись" (правда, у нас на обложку при этом обычно выносится имя главного героя, а имя литобработчика уходит на оборот титульного листа). Популярность книги можно объяснить сочетанием трех факторов: этнографического, производственного и пикантного. Про чужую культуру читать вообще интересно, а уж заглянуть за обычно плотно закрываемые занавески (то бишь задвигаемые ширмы) интересно вдвойне (например, можно узнать, как проходит процедура мизуажа и почему каждая гейша стремится, чтобы у нее появился свой данна). Любопытно, что и здесь мужские имена заменяются, как правило, обозначениями функций персонажей: Председатель, Министр, опять же Доктор...

Функциональным подходом отмечен и роман немецкой писательницы Ингрид Нолль "Аптекарша" (перевод Григория Шевченко), опубликованный в майском номере "Иностранной литературы". Хотя мужчины здесь и наделены именами, но персонажи они (по отношению к главной героине) вполне взаимозаменяемые: Левина сменяет Дитер, Дитера -- Павел... Да и эмоциональные отношения здесь не столь важны, как материально-рациональные: вполне допустимо состоятельного старичка отравить (ради хорошего завещания), а любовницу мужа -- случайно выронить из окна. Домохозяйка Ингрид Нолль дебютировала как писатель в возрасте 56 лет и за прошедшее десятилетие покорила Европу (пять романов, три повести, две экранизации, многочисленные переводы, литературные премии...); теперь настала очередь России.

Единственная в сегодняшней "женской" версии "Круга чтения" книга, где доминируют проблемы не материально-социально-сексуальные, а глубинно-экзистенциальные, -- это сборник стихов австрийской писательницы Ингеборг Бахман (1926--1973) "Воистину", вышедший в издательстве "Независимая газета" (Елизавета Соколова выступила здесь как составительница, основная переводчица и автор предисловия и комментариев). Перед читателем тексты, автор которых чувствует осязаемую (и порой губительную) силу слова, тем более записанного и напечатанного: в поэзии Бахман отразился трагический конфликт между стремлением высказаться и осознанием того, что слово способно мстить говорящему. Кто никогда не терял дара речи, / я скажу вам, как это бывает, / тем, кто умеет себе помогать / словами, -- / ничем не поможешь. (Из заглавного стихотворения книги, посвященного Анне Ахматовой.)

В своей стоической безысходности с Ингеборг Бахман вполне может поспорить француз Мишель Уэльбек, чья подборка стихов и эссе (перевод Ирины Кузнецовой) появилась в упоминавшемся пятом номере "ИЛ" ("Прочувствовать до конца всю беспредельность отсутствия любви.

Среди читателей большинство всегда составляли женщины, среди писателей пропорция была обратной. В последнее время ситуация меняется: в списках карманных детективных бестселлеров Донцова успешно теснит Акунина, а Толстая с Улицкой настойчиво претендуют на место в первом ряду авторов "серьезного" жанра. Другое дело, что престижные литературные премии в России достаются пока лишь мужчинам (исключением являются поэтессы; может, все дело в том, что в русском языке нет соответствующего слова для именования прозаиков женского пола?).

На Западе политкорректность блюдется более тщательно. Например, Гонкуровскую премию 1998 года получила француженка Поль Констан за роман "Откровенность за откровенность". С русским вариантом этого текста мы можем познакомиться благодаря издательству имени Сабашниковых, выпустившему книгу в переводе Нины Хотинской. Место действия -- стандартный среднеамериканский городок Мидлвэй (штат Канзас), в котором проходит очередной семинар по феминизму. Главные героини соответственно -- участницы этого семинара (Аврора, Бабетта, Глория и Лола), давно перешагнувшие рубеж первой молодости, но не перестающие возвращаться к ней в своих мыслях, да и в творчестве (Аврора Амер -- французская писательница, а Глорию Паттер, якобы занимающуюся переводом ее романа на английский, на самом деле терзают амбиции написать свою книгу). Собственно семинар остается за кадром, а все разворачивается в доме Глории (декан факультета иностранных языков местного университета, афроамериканка), у которой гостят остальные дамы. Любопытно, что именами в романе Поль Констан снабжены почти исключительно женщины (в определенной степени значимо здесь и то, что Аврора -- не настоящее имя, а писательский псевдоним); мужчины же если и появляются в качестве периферийных действующих лиц (героини иногда о них вспоминают), то большей частью под обезличенными ярлыками -- Механик, Холостяк, Летчик, Француз, Доктор...

А вот еще одна современная француженка, Катрин Панколь, с романом "Я была первой" (1999), выпущенным молодым издательством "Монпресс" (перевод Марии Блинкиной-Мельник) под шапкой "Новая проза (французская серия)". Эта книга написана от первого лица, и местоимение "я" по частоте употребления лидирует здесь с большим отрывом от всех прочих слов. Второе же место занимает другое местоимение -- "ты", обозначающее мужчину, который в данную минуту является для героини объектом эмоций (тонко и непредсказуемо балансирующих на оси "притяжение -- отталкивание"). Впрочем, иногда (к примеру, если мужчин двое) в ход также идут ярлыки (например, непосредственный шеф именуется Коричневым, а его начальник -- Серым). Как это ни парадоксально, но то "я", которое вынесено в название, принадлежит не лирической героине Катрин Панколь, а матери очередного "ты". И именно это становится главным предметом авторской рефлексии -- оказывается, каждый мужчина является вначале объектом любви своей матери, и любая женщина обречена с ней соперничать.

Еще одно молодое издательство, "Контора Домби", дебютировало на рынке художественной литературы книгой американца Артура Голдена "Мемуары гейши" (перевод Оксаны Ребрик). Вынесенный на обложку подзаголовок "Мировой бестселлер" вполне соответствует действительности: этот роман 1997 года многие месяцы находился на верхних строчках списков популярности среди англоязычных читателей (и покупателей). В "женский" обзор книга попала не случайно: перед нами воспоминания одной из самых известных гейш ХХ века Нитта Саюри, которые автор (искусствовед-японист), судя по всему, подверг обработке и тому, что в российской традиции называется "литературная запись" (правда, у нас на обложку при этом обычно выносится имя главного героя, а имя литобработчика уходит на оборот титульного листа). Популярность книги можно объяснить сочетанием трех факторов: этнографического, производственного и пикантного. Про чужую культуру читать вообще интересно, а уж заглянуть за обычно плотно закрываемые занавески (то бишь задвигаемые ширмы) интересно вдвойне (например, можно узнать, как проходит процедура мизуажа и почему каждая гейша стремится, чтобы у нее появился свой данна). Любопытно, что и здесь мужские имена заменяются, как правило, обозначениями функций персонажей: Председатель, Министр, опять же Доктор...

Функциональным подходом отмечен и роман немецкой писательницы Ингрид Нолль "Аптекарша" (перевод Григория Шевченко), опубликованный в майском номере "Иностранной литературы". Хотя мужчины здесь и наделены именами, но персонажи они (по отношению к главной героине) вполне взаимозаменяемые: Левина сменяет Дитер, Дитера -- Павел... Да и эмоциональные отношения здесь не столь важны, как материально-рациональные: вполне допустимо состоятельного старичка отравить (ради хорошего завещания), а любовницу мужа -- случайно выронить из окна. Домохозяйка Ингрид Нолль дебютировала как писатель в возрасте 56 лет и за прошедшее десятилетие покорила Европу (пять романов, три повести, две экранизации, многочисленные переводы, литературные премии...); теперь настала очередь России.

Единственная в сегодняшней "женской" версии "Круга чтения" книга, где доминируют проблемы не материально-социально-сексуальные, а глубинно-экзистенциальные, -- это сборник стихов австрийской писательницы Ингеборг Бахман (1926--1973) "Воистину", вышедший в издательстве "Независимая газета" (Елизавета Соколова выступила здесь как составительница, основная переводчица и автор предисловия и комментариев). Перед читателем тексты, автор которых чувствует осязаемую (и порой губительную) силу слова, тем более записанного и напечатанного: в поэзии Бахман отразился трагический конфликт между стремлением высказаться и осознанием того, что слово способно мстить говорящему. Кто никогда не терял дара речи, / я скажу вам, как это бывает, / тем, кто умеет себе помогать / словами, -- / ничем не поможешь. (Из заглавного стихотворения книги, посвященного Анне Ахматовой.)

В своей стоической безысходности с Ингеборг Бахман вполне может поспорить француз Мишель Уэльбек, чья подборка стихов и эссе (перевод Ирины Кузнецовой) появилась в упоминавшемся пятом номере "ИЛ" ("Прочувствовать до конца всю беспредельность отсутствия любви.