Трио 67-летнего французского пианиста Жака Лусье, специальностью которого является джазовое (если использовать более точный термин -- «приджазованное») исполнение музыки старых мастеров, известно по многочисленным компакт-дискам, расходящимся в мире гигантскими тиражами, в том числе и благодаря небескорыстным усилиям пиратской, полулегальной звуковой индустрии. Почти все их диски носят название Play Bach -- недвусмысленный каламбур, соединяющий две раскрученные торговые марки: имя немецкого классика и название популярного журнала для мужчин.

Среди так называемых «современных прочтений» классики это в наибольшей степени соответствует коммерческим рамкам «шлягера»: сначала играется несколько строк оригинала, как он написан у самого Баха, потом следует пара вариаций с приятным расслабляющим свингом, несколько лихо закрученных импровизаций и изящная точка, которую иногда ставят просто еще одним «упоминанием» простой баховской фразы. Никто в России раньше не слышал этого в живом исполнении, поэтому инициатива показать Жака Лусье «а-натюрель» была обречена на успех и отлично распродана.

Достаточно было укрепить над прославленной филармонической сценой 24 осветительных прибора на жирно блестящей железной конструкции и пустить в ход несколько микрофонов с динамиками подзвучки, как от привычного лоска, привычной благоговейной атмосферы и привычной же публики не осталось и следа. Когда на афише прямо так и написано «Изысканный китч», а внизу приписано «Бах сквозь призму джаза», это предполагает -- по элементарным правилам игры в джаз, -- что люди, которые сидят в зале, в состоянии заметить, где по ходу импровизации закончился собственно Бах и где началась та самая обещанная им «призма джаза». Между тем по крайней мере половина публики была уверена, что все, что им играют, это и есть Бах (так они и друг другу объясняли, хотя в программе значились еще Вивальди и три французские фамилии), -- и реагировала соответственно: как на проповедь, так и не поняв, что их разыгрывают и развлекают.

С другой стороны, играющие и пишущие московские джазисты подтвердили, что за последние 20 лет в этих «сиюминутных импровизациях» не изменилась ни одна нота: Лусье не может слишком далеко отходить от эталона, который он же сам и записал на тиражные диски для истории, поэтому придерживается его, не делая ни шагу вправо или влево. И действительно, профессионалам сразу бросились в глаза отработанные детали и эффекты, точные унисоны и автоматизм, с каким французы импровизируют по-накатанному. Еще одна характерная язвительная реплика из зала: «джентльменский набор стареющего плейбоя -- презерватив и нитроглицерин в одном кармане».

Трио Play Bach играет Баха точно так же, как любую музыку, внесенную в меню, играли бы в дорогом ресторане. Все места, где музыка требует аккуратности, играются чуть с ленцой, не громче мягкого ресторанного «пиано», а изящные заученные продолжения к баховским мотивам, которые получаются при добавлении к нетленному тексту синкоп и вольностей, удивительно напоминают музыку Микаэла Таривердиева из фильма «Ирония судьбы». При этом между тремя музыкантами существует даже четкое разделение труда, вернее, распределение ролей: при пианисте есть опытный и заслуженный ударник Андре Арпино, во время исполнения напоминающий бармена, окруженного золотыми тарелочками, бутылочками и бокалами, и контрабасист Бенуа де Сегонзак, роль которого в общем сводится к роли вышибалы. Правда, вышибала импровизировал в баховской «Пасторали» не меньше семи минут в полном одиночестве -- и ему неистово аплодировали: только не очень понятно, была ли это реакция на «сольный выход», как у акробата в цирке, или импровизатора хотели, как чересчур многословного оратора, просто «захлопать»?

Вершиной концерта публика сочла знаменитую «Токкату и фугу ре минор», которая состояла в версии Жака Лусье из мелко нарезанных аппетитных кусочков джаза и прозрачных ломтиков Баха, как он есть, -- ни дать ни взять мясное ассорти, поданное вежливым официантом на серебряном блюде. Это и есть Бах сквозь призму джаза: изысканные утехи гурманов под музыку.