На севере Афганистана нет регулярного радиовещания, нет и газет. Но это не значит, что местные жители не владеют информацией. Просто способ ее распространения совершенно другой, традиционный: все новости, как и сотни лет назад, узнают на базаре.

Уже давно здесь говорят только на одну тему: 23-й год продолжается война. И вы сильно ошибетесь, если предположите, что живущие в северных провинциях афганцы -- таджики, узбеки, хазарейцы -- считают, что воюют с талибами, или даже пуштунами, составляющими основу их движения. Война идет с Пакистаном, в этом уверены абсолютно все на севере Афганистана. Удивительное единодушие царит среди дуканщиков, шоферов, солдат, командиров и политических лидеров. Абсолютно любой разговор про талибов переводится на «пакистанскую» тему. Что же касается собственно талибов, то иногда кажется, что к ним и претензий-то особенных нет. С талибами, или пуштунами, если они наши, афганские, мы как-нибудь разберемся, пусть только пакистанцы оставят нас в покое и уйдут отсюда -- эта мысль рефреном сквозит во всех разговорах.
Раббани признает ошибки

Если такое отношение действительно отражает суть происходящего в Афганистане, а не является только результатом умелой пропаганды руководства Северного альянса, то перспектива окончания войны в этой стране не кажется такой уж мрачной и безысходной. И можно допустить, что афганские пуштуны, те, кто воюет сегодня в рядах талибов, со временем будут прощены северянами, если им удастся добиться своей цели -- устранить из междоусобицы «пакистанский» фактор. Ведь именно так обстоит сегодня дело на севере с теми, кто в 80-х сражался против моджахедов на стороне коммунистического режима Афганистана. Практически все они -- в рядах Северного альянса, возглавляемого Ахмад Шахом Масудом и Бурхануддином Раббани, президентом того афганского государства, что признано мировым сообществом. Именно эти лидеры были в числе тех, кто объявил джихад советскому военному вторжению больше 20 лет назад.

Сегодня Раббани признает ошибки, допущенные его правительством после прихода к власти в Кабуле в 1992 году. Тогда моджахеды не сумели «переварить» свою победу над коммунистами и начали беспощадную войну на уничтожение друг друга. Афганские таджики во главе с Масудом и Раббани, объединившись с бывшим коммунистом и лидером афганских узбеков Дустумом, воевали с «главным» афганским пуштуном Хекматиаром. Затем Дустум повернул оружие и уже вместе с Хекматиаром начал бомбить занятый Масудом и Раббани Кабул. В результате афганская столица оказалась в руинах, подобных которым кабульцы не видели даже во времена шурави. В конце концов спустя четыре года измотанных во взаимных схватках моджахедов вытеснили из Кабула пришедшие туда талибы. (Между прочим, среди лидеров Северного альянса в ходу сегодня следующий тезис: если первые 14 лет, с начала 80-х, марионеткой в руках Пакистана был Гульбеддин Хекматиар, лидер пуштунской Исламской партии Афганистана, то последние 6 лет такой пуштунской марионеткой Исламабада стало движение «Талибан».)

В недавней беседе с журналистами из американского журнала National Geographic Раббани заметил: моджахеды не были организованы и сплочены, среди них почти не было профессионалов-управленцев, они не знали точно, чего хотят. Теперь один из лидеров афганских северян готов извлечь уроки из трагического опыта. Афганских пуштунов невозможно игнорировать, даже если за ними стоит Пакистан, и в будущее правительство обязательно будут введены представители всех основных этнических групп Афганистана, говорит он. Рассуждая о пуштунском факторе, президент Раббани отмечает, что если с пуштунами из Кандагара, исповедующими радикальные формы ислама, действительно «могут быть проблемы», то иначе дело обстоит в других пуштунских провинциях: Лагмане, Кунаре, Нангархаре, где с ними можно найти общий язык (именно там активно действует сейчас союзный Масуду полевой командир Хаджи Кадыр).
Афганский бизнес Пакистана

Относительно возможности устранить пакистанское вмешательство, Раббани, кажется, не строит особенных иллюзий. На афганской войне в Пакистане в последние десятилетия сделаны огромные состояния, говорит он, и наивно было бы ожидать, что от такого бизнеса кто-то внезапно захочет отказаться. Подтверждение этому мне приходилось слышать и от некоторых западных экспертов, утверждавших, что бизнес на Афганистане делают и чины знаменитой пакистанской межведомственной разведки ICI, чьими руками выпестованы талибы. Основные потоки западной финансовой и военной помощи афганским моджахедам в борьбе с советской интервенцией шли через Пакистан. Мало что изменилось и сейчас, когда шурави уже давно ушли, а деньги в Афганистан идут тем же путем из исламских центров королевств и эмиратов Персидского залива, да и не только из них.

Как же рассчитывает Северный альянс заставить своего главного неприятеля, Пакистан, отказаться от прибыльной войны? Первое средство не выглядит оригинальным -- демонстрацией военной мощи на фронтах. Некоторые сведущие в этом деле афганцы на севере утверждают, что Масуд и его союзники могут успешно атаковать Кабул уже сейчас, но время для решающего штурма еще не пришло. Ставка делается пока на обескровливание сил «Талибана» в контролируемых им тыловых провинциях, организацию вооруженного сопротивления местного населения, недовольного тотальным притеснением чужих «начальников», подкуп местных талибских командиров.

Нечто подобное в середине августа уже почти удалось осуществить в Мазари-Шарифе, где часть полевых командиров непуштунского происхождения, вынужденных воевать за «Талибан» после того, как три года назад генерал Дустум был там разбит, готовилась поднять мятеж против талибов. Последним, однако, удалось упредить измену, как это часто бывает в Афганистане, благодаря измене уже в рядах изменщиков. Несколько командиров были арестованы и даже казнены, другим удалось бежать. Как утверждают различные источники, на сторону вернувшегося воевать в эти места Дустума перешло от 700 до 1300 человек, в основном афганских узбеков.
Гаишники ни к чему

Тем временем в надежно защищенном тылу северян, в Панджшерском ущелье, жизнь идет своим чередом. Талибы трижды пытались проникнуть сюда. Но каждый раз тщетно. Масуд подрывает вход в ущелье с юго-западного входа, со стороны Кабула, и Панджшер становится буквально неприступным. Только по горной реке вплавь вверх по течению... Ниши под очередную закладку динамита предусмотрены и сегодня.

Уже в конце августа дети, правда далеко не во всех селеньях, пошли учиться. С утра с ранцами за спиной в школу отправляются девочки, а после обеда -- мальчики. Учатся около 20% детей, не хватает помещений, учителей и учебников. Но если по дороге под скалами обнаруживаешь вдруг нечто похожее на новостройку (в афганском понимании), то почти всегда выясняется, что это школа. Однажды попалась недостроенная мечеть, которых и вообще-то не так много видно. На вопрос, почему заброшено строительство, нехотя отвечают, что не хватает денег, если и строить сейчас, то уж школы, слишком много детей без дела...

Портретов президента в дуканах и офисах практически не видно. Если уж украшают, то изображением своего земляка Ахмад Шаха Масуда. Его родной дом здесь же, в Панджшере, и он ничем не выделяется среди прочих -- не знаешь этого, так и внимания не обратишь. Там живут племянники, родители его жены. Изредка появляется и она сама -- с сыном, 12-летним Ахмадом, и пятью дочерьми. Утверждают, что Масуд нечасто позволяет семье туда приезжать, дабы не подвергать риску соседей -- талибы могут дознаться и попытаться атаковать селение с воздуха. Однако такого еще не было ни разу.

Регулярного электричества в Панджшере не было никогда. Вечером дуканы освещаются керосиновыми лампами, кое-где жители сообща устанавливают на реке небольшую самодельную турбину, и генератор подает напряжение в полнакала. В таких местах кое-где можно обнаружить и телевизор. И только в одном месте под названием Анаба даже ночью светится несколько жилых корпусов. Это итальянский госпиталь для жертв войны, раньше он располагался в Кабуле, но талибы однажды обнаружили, что врачи женщины и мужчины принимают там пищу за одним столом. Госпиталь был разорен...

Иногда здесь играют свадьбы. Но редкий афганец сейчас может позволить себе такую роскошь, на это нужно найти чуть ли не 2 тысячи долларов, калым родителям невесты, угощение для гостей, а это, как правило, не меньше 500 односельчан. Только однажды увидел увитую цветами свадебную «Волгу». Надо заметить, что практически весь, отнюдь не малый, автомобильный парк в Панджшере состоит из латаных-перелатаных советских «Волг» и «Москвичей». На редких из них увидишь номера, но они и не нужны, «гаишники» отсутствуют как класс. Бензин -- не дешевле, чем в США, около 60 тысяч афгани за литр (1 доллар здесь меняют на 73 тыс. афгани). Поэтому пассажиры в ущелье -- в основном местные начальники и иностранцы. Начальники помельче гоняют вдоль ущелья на «газиках» и «уазиках», эти авто почти все новые. Кто покруче, полевые командиры к примеру, передвигаются на других внедорожниках -- «Тойотах» и «Мицубиси». Однажды, оттесняя нас чуть ли не в пропасть, обогнал небольшой кортеж из представительских джипов. В первом из них рядом с водителем сидел президент Раббани. Всем, кто в знак приветствия ему на дороге поднимал руку, седобородый старец отвечал тем же -- все по-домашнему.