Беседа со знаменитостью -- любопытный жанр. Можно обладать бездной обаяния, а интервью делать плохо. Быть семи пядей во лбу, а вопросы формулировать неправильно. Бывает, придумаешь их поумнее да позаковыристей и с гордостью задаешь своему визави, а он в ответ что-то блеет, потеет и выглядит полным идиотом. Приходится потом самой писать ответы, догадываясь, что же герой хотел сказать. Потому что главное в этом жанре понять: твоя роль -- вспомогательная, твой номер -- восемь, тонкие и глубокомысленные соображения надо спрятать куда подальше. Иными словами, это искусство самоотречения, искусство исподволь направлять человека в нужную колею, делая вид, что он задает в беседе тон.

В сборнике «Режиссерский театр. От Б до Я. Разговоры под занавес века» (издательство «Московский Художественный театр»; авторы проекта и составители Анатолий Смелянский и Ольга Егошина) интервьюеры владеют жанром блестяще. Книга -- второй выпуск из серии «Разговоров». Первый появился два года назад, и тогда название (точнее, его первая часть -- «Режиссерский театр») было верно не только по сути, но и формально. В книге были собраны интервью сорока крупнейших режиссеров мира. Свою задачу авторы определили так: описать феномен «режиссерского театра», составить театральную «томографию», выявляющую спектр основных стилей и направлений. Объективный смысл книги далеко вышел за рамки этой задачи. Сборник интервью неожиданно оказался еще и трудом по теории театра. Анатолий Васильев и Ежи Гротовский, Питер Брук и Джорджо Стрелер, Роберт Уилсон и Кристоф Марталер, Тадаши Сузуки и Эймунтас Някрошюс говорили вроде бы о разном, но неожиданно приходили к общим выводам. Ибо для всех для них разговор о себе оказывался в итоге разговором об онтологии театрального процесса.

Второй сборник составили по преимуществу беседы с актерами. И здесь появились свои сложности. Режиссеры -- люди в основном умственные. Они и без тебя любят порассуждать о волшебном. Актеры -- совсем другой коленкор. Они, как правило, народ невербальный. И разговорить их -- особое искусство. Авторам удалось и это. Им явно не приходилось додумывать ответы собеседников. Они сумели спровоцировать их и на воспоминания, и на рассуждения, а некоторых даже на исповедь. Они научились задавать простые, но точные вопросы. Не противоречили знаменитостям, но и не соглашались с каждым словом. Не смотрели на своих героев свысока, но и снизу не пристраивались.

В книге чувствуется дыхание живого разговорного языка, а персонажи предстают не приглаженными, со всеми особенностями и недостатками, обидами и восторгами. Поражает разнообразие амплуа, в которых выступают известные артисты -- резонер, забияка, святоша, философ. Ворчливость Донатаса Баниониса, консервативность Юрия Соломина, ироническая надменность Аллы Демидовой и покаянные откровения Екатерины Васильевой -- все это не смикшировано, но и не выглядит гротескным. Всюду слышишь знакомые интонации и знакомый голос. В каждой главе есть свой сюжет, своя тема, хотя разговор течет вроде бы непринужденно и никакой конкретной проблеме специально не посвящен. Но самое главное, что два тома очень здорово перекликаются друг с другом. В первом мы слышим самих режиссеров. Во втором видим их глазами артистов, которые с ними работали. Вот Юрий Любимов. А вот он же глазами Демидовой. Вот Лев Додин, а вот он же глазами Петра Семака и Сергея Бехтерева. Вот Ефремов, а вот пронзительный, исполненный трагизма рассказ о нем и последних днях его жизни Виктора Гвоздицкого. Жизнь по ту сторону рампы становится объемной и противоречивой. Режиссеры нас все время обманывают -- заявляет Васильева. У меня никогда не было своего режиссера -- утверждает Демидова. А кто, собственно, дал им право нами командовать -- возмущается Соломин. И тут же слова благодарности учителям и мастерам, которые вывели в жизнь, среди которых по преимуществу тоже режиссеры. Эту полифонию театра не смог бы передать ни один самый дотошный и объективный историк.

Получается театральный роман, только написанный не автором со стороны, а самими персонажами. Талантливо написанный. Думаю, ему позавидовал бы и Михаил Булгаков.