Отказавшись от практики помпезных, но бессмысленных выставок, ГМИИ имени Пушкина в последнее время делает очень качественные, эффектные, но при этом достаточно академические проекты. Очередной -- выставка «Ученая прихоть. Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова (1751--1831)», открывшаяся вчера в главных залах музея. Более 500 экспонатов -- картины, рисунки, скульптуры, книги и уникальный фарфор из собраний Пушкинского музея, Эрмитажа, музея-усадьбы «Архангельское» и даже вашингтонской Национальной галереи.

Выставка хороша во всех смыслах. Во-первых, на ней показаны очень красивые и качественные вещи. Чего стоят два гигантских полотна Тьеполо -- подобных, кроме «Архангельского», нигде в России, кажется, нет. Или эрмитажный Корреджо. Или вашингтонские Рембрандты. Особенно интересна французская часть коллекции. Здесь и блестящая (в прямом смысле слова) картина Давида «Сафо и Фаон» из Эрмитажа, и монументальный Юбер Робер, и как всегда курьезный Ванлоо (в данном случае он изобразил пневматический и электрический опыты), и «галантные» жанры Ланкре и, конечно же, обнаженные Буше. На выставке вообще много нюшек, что не только отвечает вкусам князя (говорят, был большой женолюб), но и должно понравиться одуревшей от жары московской публике. Смотреть коллекцию Юсупова -- все равно что глазеть на полуголых красавиц из клипов Рики Мартина, мечтая о том, как бы поскорее сбросить с себя удушливые одежды. Типичное летнее настроение и типичная летняя выставка -- легкая, завлекательная, интересная. В чем ее второе достоинство.

Есть еще и третье. За всей легкостью стоит большая работа кураторов, собиравших и описывавших вещи. Работа эта отражена в фундаментальном каталоге, из которого (а также из экспликаций) становится понятно, что главная задача выставки -- реконструкция собрания князя Юсупова и что проект является не чем иным, как очередной главой из истории русского собирательства.

Николай Борисович Юсупов был не только политиком, дипломатом, промышленником (владел стеклянным и фарфоровым заводом и шпалерной мануфактурой), не только директором Эрмитажа и Оружейной палаты, но и одним из самых знаменитых коллекционеров своего времени. Был, естественно, франкофилом -- любил и собирал французское искусство, в то время самое модное, но и самое передовое в Европе. Был и меценатом -- некоторые картины заказывал во Франции знакомым художникам (так, Герену он заказал декоративные панно для своего дворца, а Гро -- конный портрет своего сына). В этом смысле Юсупов напоминает франкофилов следующих поколений -- Морозова и Щукина. Но только если Морозов с Щукиным собирали непризнанных радикалов вроде Матисса и Пикассо, то Юсупов -- признанных официозных или салонных художников. (Впрочем, было бы странно, если бы актуальное искусство поддерживали аристократы, а не разночинцы.) Но различия эти ничтожны в сравнении с той общественной пользой, какую принесла меценатская деятельность крупных коллекционеров. Так уж вышло, что русские художественные вкусы традиционно формировались под влиянием именно французской живописи, а не, скажем, итальянской, как в Англии.

Коллекция Юсупова, как и все другие отечественные частные собрания, после революции была распределена по разным музеям. Часть осталась в Архангельском (имении князя), часть перешла в Эрмитаж, а часть оказалась в Пушкинском. Кое-что, правда, удалось вывезти Феликсу Юсупову -- контрабандой. Но относился к картинам он как к материальным, а не художественным ценностям, а потому вскоре продал знаменитому американскому коллекционеру Уайденеру (жить-то надо). Но продал так дешево, что потом расстроился и, решив все вернуть, подал в суд, заявив, что, дескать, не продавал вовсе, а дал в аренду. (Это к вопросу о нравах русских эмигрантов-аристократов.) Картины так и остались в собрании Уайденера, а потом вошли в вашингтонскую Национальную галерею. Сейчас на юсуповскую выставку привезли два портрета работы Рембрандта.

И в заключение про название выставки, заимствованное, понятное дело, у Пушкина («Ученая прихоть» -- слова из послания «К вельможе»). Нет никаких сомнений в том, что Юсупов был «ученым». Об этом, в частности, свидетельствуют представленные на выставке уникальные книги -- лишь малая часть большой княжеской библиотеки. Что касается «прихоти», то коллекционирование было для Юсупова скорее родом политики, способом просвещения России. Таких, как он, когда-то было много. Но, как говорится, были, да сплыли. Впрочем, мне тут рассказали, как один наш новый промышленник, отправившийся на отдых в Италию, лежал в шезлонге у бассейна и читал, между прочим, Данте.