Если и есть на свете место, где культурная жизнь и политическая круговерть не пересекаются и даже почти не соприкасаются, так это Белград. Во всяком случае организаторы БИТЕФа реалии политической обстановки в расчет явно не брали. «Вы когда уезжаете?» -- спросили нас предусмотрительные сербские друзья. «27 сентября. Как только БИТЕФ закончится». «Поздновато. 24-го у нас выборы. А потом может всякое случиться». На следующий день после разговора состоялся митинг оппозиции, лидеры которой в очередной раз поставили вопрос ребром -- Сербия или Милошевич. «Вот так начинается революция», -- заметил кто-то. В революцию как-то не верилось, а вот в беспорядки и анархию -- запросто.

Между тем, несмотря на сгущающиеся тучи, в Белград пожаловало рекордное за последние годы число представителей Западной Европы. В том числе и заклятые враги сербского национализма -- немцы и французы. Последние по обыкновению привезли модерн данс, в области которого они (во всяком случае по количественным показателям) давно уже обогнали всю планету. Возглавляющие Национальный центр современного танца в Анжере Режи Обадья и Жоэль Бувье показали соответственно моноспектакль Ueyemboo! и не имеющее решительно никакого отношения к Достоевскому представление «Бесы». В современном танце самое сложное, как известно, пересказ содержания. Даже не сюжета (ибо его здесь нет), а собственно содержания. О чем, бишь, нечто? Пытаясь ответить на этот вопрос, критик немедленно оказывается в области предположений. Скажем, в Ueymboo! речь, видимо, идет о взаимоотношениях представителя третьего мира с цивилизацией. Прекрасно сложенный негр в течение получаса то танцует под звуки джаза, то пытается исполнить классические па, то, спохватившись, начинает камлать, но в конце концов, поняв невозможность приспособить себя и свое тело к чуждому миру, отправляется туда, откуда пришел, -- в лоно традиционной культуры. Или первобытной дикости. Это уж кому как нравится.

В «Бесах» содержание прихотливее. Начинается все в духе какой-то постмодернистской пасторали, но потом в танцовщиков вселяются бесы, и они начинают экстатически трепетать и экспрессивно жестикулировать. Под звуки -- что немаловажно -- каких-то балканских мелодий. В финале бесы вроде бы отступают, но в сугубо эстетическом смысле экзорсизм выглядит малоубедительно, ибо изгоняющий демонов спектакль Бувье (равно как их призывающий их спектакль Обадьи) лишь набор общих мест современного танца. Дежа вю, говоря по-французски. Впрочем, все познается в сравнении, и рядом с английской «Трилогией» Random Dance Company в постановке Вэйна Макгрегора (полтора часа танцовщики совершают одни и те же движения, время от времени меняя костюмы) галльский модерн данс кажется верхом изобретательности и образцом глубокомыслия.

Надо сказать, что на нынешнем БИТЕФе вообще много танцевальных трупп (помимо немцев, французов и англичан в Белград приехал еще и цурихский Metzger Zimmerman de Perro). Такое засилье симптоматично, ибо драматический театр все больше начинает существовать по законам модерн данс. Что выражается в очевидном преобладании визуального элемента над словесным. Почти все спектакли нынешнего БИТЕФа можно смотреть без перевода. Он или не нужен вообще, или мало что добавляет. Как, например, в пантомиме «Убю» по пьесе Альфреда Жарри, пошловатом зрелище в духе детского утренника, поставленном словацким Марселем Марсо для бедных Миланом Сладеком. Или в представлении венгерского театра из сербского города Новий Сад «Укрощения», постановщик которого Кинга Межей пытается найти сценический эквивалент венгерской дадаистской поэзии. Он гораздо талантливее Сладека, но явно находится под влиянием знаменитого мастера визуального метафорического театра Йозефа Наджа. Кстати, тоже венгра сербского происхождения, проживающего нынче во Франции.

На фоне этих экзерсисов очевидно превосходство спектакля немецкого хореографа Саши Вальц. В области так называемого актуального искусства сказать новое слово куда сложнее, чем в сфере традиционной. Можно бессчетное количество раз станцевать «Жизель», но выставлять вслед за Дюшаном писсуар, раскрасив его, например, в клеточку, или повторять с небольшими изменениями спектакль Пины Бауш уже глупо. Вальц умудряется быть оригинальной на поле актуального искусства (см. «Время новостей» от 20 сентября). И нет сомнений, что именно она один из главных претендентов на награду БИТЕФа.

Другой фаворит фестивальной гонки -- «К. И. из «Преступления» в постановке Камы Гинкаса. Причем если постановка Вальц возвышается Монбланом посреди горных массивов театрального постмодерна, то наш спектакль кажется небольшим островком логоцентризма и психологизма в океане тотальной деконструкции и деиндивидуализации. Радикальный для России Гинкас в европейском контексте кажется хранителем традиционных ценностей. Больше всего в «К. И.», как почти всегда в хороших русских спектаклях, подкупает возможность непосредственного сопереживания. Что опять же понятно. Сентиментальные люди готовы проливать слезы, читая «Госпожу Бовари», но трудно представить себе человека, рыдающего над «Хазарским словарем» Милорада Павича. Кто станет обладателем главного приза фестиваля -- деконструирующая тело Вальц или берущий за душу Гинкас, -- станет известно через несколько дней.

А пока Белград живет выборами. И название нынешнего фестиваля -- «Театр и зло» -- постепенно наполняется новым смыслом. Скоро мы узнаем, метафизическое или вполне конкретное социальное зло имел в виду неутомимый директор БИТЕФа Йован Чирилов.