«Сверхновая» (Supernova), США, 2000, режиссер Томас Ли, в ролях Джеймс Спейдер, Анджела Бассет, Питер Фасцинелли. "Союз". На самом деле режиссера по имени Томас Ли в природе не существует. Зато живет и здравствует Уолтер Хилл -- постановщик «Водителя» и «Воинов», «48 часов» и «Красной жары». Безусловный классик остросюжетного кино восьмидесятых годов, решительно не сумевший вписаться в кинопроцесс следующего десятилетия. В последнее время провалы следовали один за другим, а на съемках «Сверхновой» Хилл понял, что ничего не выходит, еще до того, как фильм был доведен до ума. Поэтому снял свое имя из списка съемочной группы, и в титрах появился пресловутый Томас Ли. Окончательным перемонтажом картины занимались давние приятели Хилла Фрэнсис Форд Коппола и Джек Шолдер. Но даже им не удалось сделать историю о команде космического корабля «Найтингейл» (то бишь «Соловушка»), столкнувшегося со странным сгустком неземной энергии, более внятной и увлекательной. Полуфабрикат (пусть даже в безупречной вакуумной упаковке из компьютерных спецэффектов) так полуфабрикатом и остался. Персонажи бессмысленно валандаются по коридорам космической станции, ведут бесконечные дискуссии обо всем на свете, а время от времени как-то впопыхах погибают, не успев не то что полюбиться, но даже толком запомниться. На память невольно приходят отечественные телепостановки из цикла «Этот фантастический мир», неизменным ведущим которого был летчик-космонавт Георгий Гречко. В них тоже действие обычно не выходило за пределы тесных, с помигивающими лампочками кают-компаний. Но в основе неизменно лежала фантастика высшей пробы -- Азимов, Брэдбери, Шекли. И картонный антураж в глаза не бросался. В данном же случае даже наисовременнейшие дигитальные изыски не спасают от зевоты. Так что правы были космические негодяи из баллады Высоцкого: «Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых -- на Земле бывало веселей».

«Древнейшая профессия в мире» (Le plus vieux meitier du monde), Франция--ФРГ--Италия, 1967, режиссеры Клод-Отан Лора, Мауро Болоньини, Филлип де Брока, Жан-Люк Годар, Франко Индовина, Михаэль Пфлегар, в ролях Мишель Мерсье, Анна Карина, Жанна Моро. "ОРТ-Видео". Не самый известный у нас киноальманах, наследующий традиции весьма популярных в 60-е годы сборных киносолянок по-европейски («Дьявол и десять заповедей», «Семь смертных грехов»). В этот раз объектом для высказываний избрана история продажной любви-- от условно-доисторических времен до не менее условного будущего. Отличная идея и сонм прославленных красавиц в роли гетер -- кажется, что от фильма такого рода ничего больше и не требуется. Но чем ближе к концу, тем даже самый отъявленный киноман начинает ощущать, что чего-то не хватает. В первую очередь, пожалуй, элементарного чувства юмора -- и потому самым забавным в фильме остается тот факт, что Рэкел Уэлч (которой после «Миллиона лет до нашей эры» было на роду написано олицетворять доисторическую страсть и фланировать в набедренных шкурах) почему-то становится символом belle epoque. Тем не менее первая новелла все равно остается самой примечательной и любопытной. По версии Франко Индовина, первая женщина, потребовавшая плату за ласки, оказалась всего лишь влюбчивой дурехой, наслушавшейся вредных советов мужчины-искусителя. К слову, и остальные героини фильма -- что жена римского императора, что наивная парижанка мадемуазель Мими, что русская эмигрантка, зазывающая клиентов в карету скорой помощи -- вполне могли бы присоединиться к знаменитому воплю «Не виноватая я, он сам пришел!» По мнению создателей «Древнейшей профессии», алчных, циничных и прожженных мегер среди жриц любви не наблюдалось на протяжении всей мировой истории. А потому и рассказывать о них можно легко и чуть покровительственно. Из череды, в общем, забавных баек выбивается Годар со своим «Предвосхищением» (про любовь в 2000 году). Очевидно, что заданная тема волновала его ровно в той степени, в какой можно было начинить несколько заторможенную притчу приметами грядущего Вавилона, где все люди имеют номера, отношения обезличены и тотально контролируемы, а дикторша по радио то и дело сообщает, что уровень радиации остался без изменений, а доминирующим цветом является то «советский», то «китайский», то «европейский». Но иного от него в принципе и не ждешь. Годары денег не берут.

«Феномен» (Phenomena), Италия, 1985, режиссер Дарио Ардженто, в ролях Дженнифер Коннолли, Дариа Николлоди, Дональд Плизенс. Викинг Видео. В новой серии «Классические фильмы ужасов» вышло уже с полдюжины картин самого разного свойства -- от действительно этапного (хотя и скучноватого) «Дня мертвецов» Джорджа Ромеро до несуразного «Спонтанного возгорания», о котором даже его создатель Тоб Хупер наверняка постарался забыть как о дурном, да вдобавок еще и не особенно страшном сне. Данный фильм -- один из немногих, заслуживших ярлык «классического» на законных основаниях. Ардженто, находящийся в ту пору в самом расцвете сил, придумал пугающую сказку о девочке, которая состоит в телепатическом контакте с насекомыми. Только это может спасти ее от маньяка, убивающего воспитанниц школы. Фильм то и дело пытается быть мало-мальски вменяемым, но неизбежных профессоров, пытающихся объяснить происходящее с точки зрения науки, хватает ненадолго. Так что повествование неизбежно опрокидывается в пучину иррационального хаоса. Захлебывается в отвратительном месиве из полуразложившихся тел и похрустывающих хитиновых панцирей. Но как бы ни отталкивал замогильный антураж -- в «Феномене» можно не только почувствовать холод мертвецкой, но и увидеть всполохи самого настоящего кино. Избыточность ужаса рождает ни с чем не сравнимое ощущение. Кажется, что за вакханалией бессмысленного насилия стоит нечто большее, чем просто желание напугать. И даже совсем уж опереточные образы -- вроде обезьяны, скачущей по экрану со скальпелем наперевес, -- воспринимаются вполне серьезно. Так, наверное, боялись черта в средневековых балаганах. Пятнадцать лет назад Ардженто мог вызвать это чувство, опираясь на самые незатейливые, нелогичные, да и просто дикие во всех отношениях истории. Теперь же беспомощно барахтается даже в явной классике («Фантом оперы»). Не потому ли, что раньше срока осознал свою значительность и ощутил тяжесть мономаховской шапки. Нынче он не просто снимает кино -- он оправдывает имя. А раньше -- вот хотя бы во времена «Феномена» -- не думал ни о чем, кроме собственных комплексов, одержимостей и фобий, выпускал на свет всех своих тараканов и позволял им бродить, где вздумается. Потому и выходило страшно. До дрожи. До мурашек, предательской вереницей бегущих по кожному покрову и готовых в любой момент зажить самостоятельной жизнью.