Фестиваль «Божественная комедия» в Кракове закончился и раздал призы. В решении международного жюри заранее обещали бомбу. Про то, что оказалось бомбой для польских театралов, позже, а для меня шокирующим стало то, что Кристиану Люпе, представившему новый спектакль «Тело Симоны», приза не досталось, хотя ничего более масштабного и глубокого, существенного по задачам, а также сложного и тонкого по исполнению в конкурсе не было. С другой стороны, давно уже пора перестать всерьез относиться к соревнованиям, какое бы солидное международное жюри на них ни работало, -- уж слишком подобные решения субъективны и зависят от ситуации.

Спектакль Кристиана Люпы о Симоне Вайль, французском религиозном философе и мистике еврейского происхождения, погибшей во время войны, должен был стать вторым в задуманном режиссером триптихе «Персона». Первым по плану была «Мэрилин» -- о конце жизни актрисы (приедет в Москву весной, на польскую программу «Золотой маски»). Третьей планировалась постановка про Георгия Гурджиева. Но, поставив «Тело Симоны», Люпа объявил, что проект завершает, и задним числом назначил его первой частью «Фабрику-2», грандиозное многочасовое действо, закрученное вокруг Энди Уорхола и его сквота. Собственно, идеей Уорхола, что интересен не сюжет и не игра, а человек, который за ними стоит, и вдохновлена вся трилогия Люпы.

Главным героем спектакля «Тело Симоны» оказалась вовсе не Симона. А немолодая актриса Элизабет, персонаж из фильма Бергмана «Персона» 1966 года (ее играла Лив Ульман), что на взлете профессиональной карьеры внезапно отказывается от профессии. В спектакле Люпы Элизабет, которой уже за шестьдесят, молодой режиссер приглашает сыграть Симону Вайль, разрывавшуюся между иудаизмом и христианством, обуреваемую мистическими видениями и в 34 года погибшую от недоедания и туберкулеза во время войны. Споры актрисы с режиссером, считающим, что все религиозные откровения Симоны имеют плотскую природу и на самом деле являются мечтами о любви, попытки Элизабет понять героиню и одновременно выяснить отношения с самой собой и с верой -- вот содержание спектакля. В последней части на сцене появляется и сама Симона -- напряженные размышления превращаются в почти спиритический сеанс.

На роль Элизабет режиссер пригласил Малгожату Браунек -- ослепительно красивую кинозвезду 60--70-х годов, снимавшуюся в фильмах Вайды, Гоффмана, Жулавского (чьей первой женой она была), но потом бросившую кино, обратившуюся в буддизм и уехавшую в Гималаи. Для Люпы собственный опыт Браунек особенно важен, ведь первая часть его спектакля (диспут между режиссером и актрисой), как и в прошлых частях проекта «Персона», во многом строится на импровизации. Мучительные кружения героев, не желающих ни согласиться с той или иной трактовкой личности Симоны, ни отказаться от нее, то сжимают, то ослабляют пружину действия. Напиваясь в одиночестве, режиссер (Анджей Шеремета, получивший приз за лучшую мужскую роль) ненавидит то себя за бездарность, то актрису за тупость и упрямство, клянет себя за то, что не удосужился узнать, что Симона умерла молодой и Элизабет слишком стара, чтобы ее играть. Но ему нужна именно она, и, тоскуя, он пытается найти все новые аргументы, чтобы победить непокорную актрису, не желающую играть «против Симоны». Интеллектуальные игры сменяются чувственными: по замыслу Артура молодой актер Макс в особой сцене-импровизации должен обольстить Элизабет. Тогда она почувствует себя Симоной, а его -- Иммануэлем, гостем из сна, занимавшем мечты героини. Соединения не происходит, и только на видео руки героев, на самом деле далеко лежащих друг от друга на полу, соединяются.

Премьеру спектакля, сыгранную в этом феврале, сопровождал скандал. Исполнительница роли Симоны -- Йоанна Шчепковска выразила Люпе протест прямо на представлении, посреди важной сцены продемонстрировав зрителям голую задницу и махнув рукой режиссеру, сидящему в зале (некоторые критики даже расценили этот жест как нацистское приветствие). Раздавая интервью, вызвавшие волну публичных дискуссий о границах эксперимента и профессиональной этике, актриса объяснила свой протест режиссерскими провокациями, которые допускает импровизационный метод Люпы. Увы, введенная с тех пор на роль Симоны молодая Майя Осташевска выглядит слабее Малгожаты Браунек, поражающей не только удивительным сочетанием нервности и спокойствия, но и умением думать на сцене.

Это был лучший спектакль краковского конкурса. Но победителями стали другие. Главный «приз за лучшую постановку» получило сатирическое шоу «Жил-был Анджей, Анджей, Анджей и Анджей» из драматического театра маленького шахтерского города Валбжиха. Судя по всему, это и была главная «бомба» решения жюри. Спектакль 34-летней возмутительницы спокойствия Моники Стжебки по пьесе ее мужа, уже весьма знаменитого «новодрамного» автора Павла Демирского, зрители приняли на ура. Исходным событием его были похороны Анджея Вайды (как известно, еще совершенно живого, хоть и пожилого режиссера-классика, имеющего в Польше репутацию «совести нации»). В спектакле цитировались весьма противоречивые фразы из интервью Вайды разных времен, а плакать на его похороны приходил целый зоопарк монстров культуры, каждого из которых зрители тут же узнавали. Был тут и известный пожилой режиссер-патриот, мастер фильмов о простом люде. И знаменитая актриса, владеющая двумя частными театрами, на которые щедро дает денег государство, и бывший премьер-министр, несколько придушивший польскую культуру, и разные собирательные образы вроде режиссеров-неудачников, пишущих Вайде письма, поп-певиц и собирателей автографов. Действие шло в сопровождении музыки и песен из фильмов Вайды, в кругу цитат и споров о культурной политике постсоветской Польши, которые театралам казались понятны. Говорят, что Стжебка и Демирский для польских деятелей культуры служат козлами отпущения, их ругают нещадно, но тем только больше распаляют веселый и воинственный дух этой театральной пары из маленького городка. И давая им гран-при «Божественной комедии» жюри особенно отметило в спектакле «дух Fuck You». Ну а мы только с завистью смотрели, как бесстрашно и лихо расправлялся скандальный театр с национальными классиками и легендами, демонстрируя, что культура в Польше -- живое место споров, а не колумбарий.

Небезразличным для российской делегации решением жюри было награждение варшавской постановки Ивана Вырыпаева «Июль». Иван, теперь преподающий и ставящий в Польше, получил особый приз за лучшую пьесу (ради чего в драматургическую превратилась традиционная премия за лучшую музыку). Приз за лучшую женскую роль получила Каролина Грушка -- она играет «Июль» одна, так же, как у нас Полина Агуреева. Что касается призов за лучший дизайн и лучшую режиссуру, доставшихся путаной, скучновато-невнятной, но амбициозной «Одиссее» Кшиштофа Горбачевского, то иначе как авансом молодому режиссеру такую награду не назовешь. Видимо, краковское жюри по примеру спектакля, похоронившего Вайду, в этом году решило ставить на молодых. Каким бы несправедливым ни выглядело его решение, оно симпатичнее, чем если бы все награды, не глядя, отдали классикам. Но лучше бы все-таки решение было не таким тенденциозным. Или уж вовсе обойтись без конкурса.