65 лет назад советские войска освободили Киев. Эта трудная победа стала одним из важнейших этапов наступательных действий СССР в борьбе с фашизмом. Однако это историческое событие, как и множество других, связанных с войной и послевоенным временем, ныне оценивается в бывших советских республиках крайне противоречиво и даже негативно. Как и сама Победа. О Великой Отечественной, ее героях и антигероях, о вмешательстве политической конъюнктуры в трактовку фактов и о роли документов в общественном диалоге на эту тему -- наш разговор с начальником управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ, доктором юридических наук, генерал-лейтенантом Василием ХРИСТОФОРОВЫМ.



-- Василий Степанович, какие документы вашего архива способны прояснить историческую ретроспективу освобождения Киева?

-- В отечественной историографии 1943 год считается годом коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны; перелома, который начался под Сталинградом и завершился в ходе Курской битвы и сражения за Днепр. В результате были освобождены Левобережная Украина, Донбасс, захвачены плацдармы в Крыму, а в сентябре 1943 года форсирован Днепр. В ходе Киевской наступательной операции 6 ноября был освобожден Киев и 12 ноября -- Житомир.

Как известно, основное место хранения документов по истории Великой Отечественной войны -- Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Практически весь массив документов, а это несколько миллионов единиц хранения, рассекречен.

Что касается документов Центрального архива ФСБ России, раскрывающих особенности событий в ходе битвы за Днепр и освобождения Киева, как, впрочем, и любого иного периода Великой Отечественной войны, то в них содержится лишь информация о деятельности отечественной разведки и контрразведки.

Архивные фонды о Великой Отечественной стали активно пополняться с конца 1943 года, когда был издан приказ Наркомата госбезопасности о накоплении материалов в отношении сотрудников органов безопасности, погибших при исполнении служебных обязанностей, о героических поступках, о специальных заданиях в тылу противника.

Оперативные отряды и группы органов безопасности, действовавшие в тылу противника на оккупированной территории Украины, в том числе и непосредственно в Киеве, добывали информацию о планах вермахта, дислокации и передвижении немецко-фашистских войск. Эти данные регулярно направлялись в Государственный комитет обороны, Ставку Верховного главнокомандования, военному командованию фронтов.

В начале сентября 1943 года советскими органами безопасности были получены данные о том, что на правобережье Днепра немцы спешно возводят укрепления, на строительство которых мобилизованы жители Киева и Киевской области, начиная с 14-летнего возраста. Киев опоясывался окопами и блиндажами, устанавливались зенитные орудия. С Восточного фронта на запад через Киев непрерывно шли эшелоны с ранеными немецкими солдатами. Все раненые эвакуировались из Киева. Находящихся в городе советских военнопленных немцы отправляли в Германию. Готовились к отправке в Германию ценности и оборудование, составлялись списки «фольксдойче» для их эвакуации. Кроме того, немецкие спецслужбы приступили к массовому оставлению своей агентуры в тылу Красной армии при отходе немецких войск, организовывали лжепартизанские отряды.

Подразделения контрразведки Смерш выявляли шпионов, диверсантов, изменников Родины и дезертиров в частях и соединениях Красной армии и войск НКВД, проводили мероприятия по предотвращению утечки сведений о планах советского военного командования. Контрразведка Смерш вела активную работу по внедрению в разведывательные школы и специальные службы противника своих зафронтовых разведчиков. Радиоигры советской контрразведки с противником превратились в единую «Большую игру в эфире».

В 1943 году отечественные органы безопасности организовали активную разработку практически всех разведывательных школ и наиболее крупных разведывательных органов противника. В частности, были получены данные о том, как украинские националисты в 1943 году вели подготовку к развертыванию вооруженной борьбы против советской власти после освобождения Украины.

Нашей разведкой была получена информация о контактах руководителей зарубежных организаций украинских националистов с правительственными кругами Англии, Америки и Канады. Согласно имевшейся договоренности Великобритания и США в случае удачного вооруженного выступления «Украинской повстанческой армии» на Украине против СССР обещали оказать ей поддержку. В Канаде украинские националисты на средства канадских украинцев и средства Англии и Америки организовали школы летного и командного состава.

Документы свидетельствуют, что организация украинских националистов под лозунгом борьбы с немцами сумела втянуть в ряды УПА часть местного населения. Однако эта борьба сводилась преимущественно к антинемецкой агитации и мелким стычкам с отдельными гарнизонами и отрядами оккупантов и обороне от них мест расположения отрядов УПА. А с 1944 года, после того как Красная армия освободила большую часть Украины и подошла к ее западным областям, главари ОУН (Организация украинских националистов) установили вначале конспиративные контакты с немецким командованием и постепенно стали открыто сотрудничать с немцами, а затем и действовать под их руководством.

6 ноября 1943 года из НКГБ СССР в ГКО был направлен отчет о результатах деятельности оперативных групп в тылу противника. В записке сообщалось, что в октябре 1943 года в тылу противника действовали 124 оперативные группы органов безопасности общей численностью 5 тыс. 800 человек. 43 оперативные группы были сформированы непосредственно в НКГБ СССР, остальные -- прифронтовыми органами госбезопасности (Белоруссии, Украины). В октябре 1943 года по мере приближения линии фронта к базам, где находились оперативные группы органов безопасности, командирам групп было дано указание двигаться на запад, перенося свои базы глубже в тыл противника.

-- Сотрудничаете ли вы в сфере исследования нашего общего прошлого, в том числе военного, с вашими зарубежными коллегами в бывшем СССР?

-- Если говорить о странах СНГ, я бы в первую очередь назвал Украину и Белоруссию. Спецслужбы этих государств публикуют документы из своих архивов. Правда, в последнее время наши украинские коллеги заняли несколько странную позицию.

-- То есть?

-- Приведу один пример. Они предложили нам совместно исследовать жизнь и судьбу Романа Шухевича, считающегося ныне на Украине национальным героем. Поясню, что Шухевич -- участник и один из руководителей антисоветской Организации украинских националистов (ОУН). В 1941 году он сформировал «Украинский легион», преобразованный впоследствии в полицейские части, направленные в Белоруссию для борьбы с партизанами. С 1943 года -- главнокомандующий Украинской повстанческой армией, в том же году возглавил националистическое подполье на Украине. Шухевич был убит во время оперативно-войсковой операции в марте 1950 года на территории Львовской области. Когда мы встречались с украинскими коллегами, я предложил, изучая судьбу Романа Шухевича, исследовать и довоенную его биографию. Известно, что в 1934 году польские власти арестовали его как соучастника террористической группы ОУН, совершившей под руководством Степана Бандеры убийство министра внутренних дел Польши Перацкого. Польский суд приговорил Шухевича к пожизненному заключению. В 1938 году он бежал из тюрьмы, а когда началась война, Шухевич добровольно вступил в диверсионный батальон «Нахтигаль», сформированный фашистами и «прославившийся» жестокими карательными операциями против мирного населения. Его деятельность на этом поприще тоже можно было проследить документально. Но, увы, наших коллег из Киева это не интересовало. Интересовало только местонахождение его могилы.

-- Но вы же опубликовали на сайте российского МИДа документы из Центрального архива ФСБ о деятельности Шухевича, обладателя двух гитлеровских «Железных крестов». Честно говоря, не думаю, что они оказались для украинских специалистов абсолютной новостью. Реакция из Киева была?

-- Знаю, что появление этой информации обсуждалось. Но какой-либо реакции до нас не дошло.

-- В этом году 1 сентября уроки в украинских школах начались с занятия, посвященного Бандере, считающемуся сейчас там борцом за независимость от Советов. Поэтому присвоение президентом Ющенко Шухевичу звания героя Украины выглядит вполне логично. Ведь в 1943 году Шухевич был одним из руководителей Украинской повстанческой армии (УПА)?

-- Факты неопровержимы: единственный серьезный бой с регулярными частями Красной армии УПА приняла только под Бродами. И в знаменитом Бродовском котле эту армию Шухевича наши войска разбили, практически не заметив. Украинские приспешники фашистов, как и прибалтийские, были удобны гитлеровцам тем, что ориентировались на местности и в настроениях людей, могли выдать гитлеровцам партизан, жечь деревни, мародерствовать, могли выполнить «грязную работу» -- расстреливать женщин, стариков и детей, чем и занимались. Но ни одной существенной победы в открытом бою они не одержали. Поэтому говорить о том, что они воевали за независимую Украину или Прибалтику, совершали какие-то подвиги, нельзя. То есть говорить-то говорят, а вот доказать такое на основе фактов невозможно.

-- Борьба против одних оккупантов (даже если принять во внимание, мягко говоря, небесспорные утверждения о насильственной советизации Украины) под знаменами других -- вещь как минимум скользкая.

-- Борьба за независимость не имеет ничего общего с пособничеством нацистам. Не было никакой третьей силы -- были фашисты и антифашисты. Шла мировая война, и можно было воевать либо на стороне фашистского режима, либо на стороне СССР и его союзников по антигитлеровской коалиции.

-- Продолжая тему контактов с коллегами из стран СНГ, спрошу: часть архивов КГБ после 1991 года осталась там. Известны ли случаи их открытой публикации, скажем, в странах Балтии или на той же Украине -- о войне и послевоенном времени? Государства, претендующие на демократический путь развития и получившие идеологическую свободу, вроде бы должны активно заняться документальным изучением своего советского прошлого?

-- Документы о войне на территории Прибалтики, сохранившиеся в архивах тамошних спецслужб советского времени, могут раскрыть весьма нелицеприятную правду и снизить пафос разговоров о «борьбе за национальную независимость», например, так называемых добровольческих дивизий СС, формировавшихся из граждан этих республик и зверствовавших на своей же территории против своих же сограждан. Кстати, в нашем архиве тоже достаточное количество документов по этой теме. Часть из них мы опубликовали в сборниках архивных документов «Эстония. Кровавый след нацизма. 1941--1944», «Латвия под игом нацизма» и «Трагедия Литвы».

В предисловии к одному из сборников говорится, что стремление партийных идеологов советского времени лишний раз не затрагивать темы масштабного соучастия приспешников нацизма в преступлениях против мирных жителей на территории Балтии, Белоруссии, России и Польши привело к тому, что с начала 1990-х годов всплеск национального самосознания включал в себя отчетливые нотки русофобии и антисемитизма.

В архивах ФСБ России имеются документальные свидетельства преступлений националистических вооруженных бандформирований на территории прибалтийских стран и Украины в послевоенный период. Так называемые «борцы за свободу» убивали и грабили мирных жителей, не спрашивая, а хотят ли люди такой «свободы».

-- А как обстоит дело с архивами органов безопасности Восточной Европы? И есть ли практика публикаций документов спецслужб в Западной?

-- Прецеденты -- серьезные публикации -- есть. Например, мы продуктивно сотрудничаем с министерством внутренних дел и администрации Республики Польша. Плодом этого сотрудничества уже стали три объемных сборника: «Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939--1941 гг.», «Депортация польских граждан с территории Западной Украины и Западной Белоруссии в 1940 году» и «Варшавское восстание 1944 в документах из архивов спецслужб». Но это единичные, я бы сказал, исключительные случаи, и связаны они преимущественно с какой-то одной темой, интересующей наших коллег. Планомерной же работой в этом направлении, насколько я знаю, никто из зарубежных коллег не занимается.

-- О Варшавском восстании: повстанцы, как явствуют документы названного вами сборника «Варшавское восстание 1944 в документах из архивов спецслужб», как раз боролись против фашистских оккупантов. Но отнюдь не на стороне советских войск -- напротив, они хотели, самостоятельно освободившись от гитлеровцев, создать свободную, несоветскую Польшу. Значит, «третья сила», о которой вы упомянули, касаясь украинских и прибалтийских «борцов за независимость», во время второй мировой войны все-таки была?

-- А чем закончилось Варшавское восстание? Не могло быть третьей силы, она была бы обречена. Что в Польше и произошло. Но варшавских повстанцев нельзя сравнивать с украинскими и прибалтийскими пособниками фашистов: они под знамена оккупантов не вставали. Документы, помещенные в упомянутый сборник, беспристрастно освещают трагедию восставших, оказавшихся заложниками, в том числе и правительства Польши в изгнании.

-- Вы активно работаете с Институтом всеобщей истории РАН, Институтом российской истории РАН, с региональными научно-исследовательскими центрами нашей страны. А с зарубежными историками?

-- По теме второй мировой войны мы сотрудничаем с немецкими «Саксонскими мемориалами» и «Бранденбургскими мемориалами» по ряду проблем -- установление судеб немецких граждан и военнопленных, задержанных органами советской контрразведки на территории Германии после окончания Великой Отечественной войны, и создание электронного банка данных о судьбах советских военнослужащих, оказавшихся в годы второй мировой войны в немецком плену. Также мы сотрудничаем с австрийским Институтом по исследованию последствий войн им. Больцмана. Вышел двухтомник «Красная армия в Австрии. Советская оккупация 1945--1955», состоящий из документов и научных статей. Совместно с финскими коллегами из Ренвал-института Хельсинкского университета готовится к изданию сборник документов о вооруженном конфликте между СССР и Финляндией в 1939--1940 годах «Зимняя война». В книгу войдут уникальные документы об этой, в общем-то малоизвестной войне.

-- В советское время вплоть до 1991 года существовала единая структура госбезопасности. Значит ли это, что, когда ведомство разделилось на ФСБ и СВР, часть вашего архива «ушла в разведку»?

-- Нет, у Службы внешней разведки всегда был свой архив. Как и у Пограничной службы, относительно недавно вновь вошедшей в структуру ФСБ, но самостоятельный архив сохранившей. Поэтому мы потерь не понесли, более того, мы активно работаем с нашими коллегами из Архива СВР, обмениваясь ретроспективной и справочной информацией.

-- Даже по собственному исследовательскому опыту знаю, что в ЦА ФСБ России находятся интереснейшие материалы о деятельности нацистской разведки на территории СССР, балтийских государств и Польши в предвоенные годы и уникальные документы, касающиеся воззрений гитлеровской военно-политической элиты на перспективы «пути на восток». Нет ли планов издать такие документы?

-- Такие планы есть. Сейчас готовится сборник документов о судьбах генералов и офицеров вермахта, оказавшихся в годы второй мировой войны в советском плену. В него войдут документы из архивных следственных дел органов безопасности в отношении представителей военной элиты Германии этого периода. Достаточно назвать такие имена, как фельдмаршалы Клейст и Шернер.

-- В прошлом интервью (см. «ВН» от 1сентября) мы уже касались темы археографической деятельности возглавляемого вами управления и не всегда однозначной реакции на нее. За это время вышел в свет еще один сборник документов, подготовленный УРАФ -- «Архив ВЧК», охватывающий 1917--1922 годы. В нем впервые опубликованы материалы первых конференций ВЧК, протоколы заседаний коллегии и президиума ВЧК, рассказывающие о партийно-чекистском взгляде на ситуацию в Советской России и о «раскрытых и ликвидированных на территории РСФСР заговорах против советской власти». Он наверняка вызовет раздражение, как говорится, и слева, и справа.

-- Основное значение любой документальной публикации заключается в ее беспристрастности. Если рассматривать архивный документ как источник нашего знания о прошлом, то его можно сравнить с увеличительным стеклом, позволяющим более четко и ясно судить об истории того или иного временного периода. В случае с документами, включенными в сборник «Архив ВЧК», на наш взгляд, не очень корректно говорить о каком-то особенном «партийно-чекистском» взгляде на ситуацию в стране. Органы безопасности являлись неотъемлемой частью государственного аппарата Советской России. Они работали в рамках отведенных им полномочий и компетенции именно как часть госаппарата. Что касается возможного раздражения, то любой профессиональный историк, да и просто здравомыслящий человек понимает, что введение в научный оборот новых архивных документов только способствует более четкому и исторически объективному пониманию нашей истории.

-- Есть правда документа, есть документальная правда. Эти понятия не всегда совпадают. Документ, например, с пятнами крови на листах с признательными показаниями (я видела такие в вашем архиве), говорит правду, но не об искренности этих показаний, а о методах следствия. Вот и возникает дискуссия: чему верить в документах?

-- Это вопрос интерпретации документа. Серьезный историк обязан провести источниковедческий анализ. Нужно не просто читать документ, а изучать, в каких условиях, при каких обстоятельствах он создан. И в случае научной публикации эти обстоятельства непременно должны быть отражены в комментариях -- иначе публикация может лишь исказить восприятие. Иногда освещение информации о неприглядном ходе следствия и болезненных подробностях поведения людей в этих условиях вызывает протест, звучат призывы отказаться от публикации. Так случилось, например, когда публиковали материалы знаменитого «Академического дела». Реакция была настолько сильной, а нежелание видеть в неприглядном свете известных ученых таким категоричным, что дальнейшая публикация была приостановлена. Непреложно одно -- хранить документы нужно вечно. Делать их доступными, насколько это возможно, для профессиональных исследователей -- тоже, а вот публиковать ли для широкого круга -- вопрос небесспорный.

-- Нередко можно услышать аргумент: дескать, осужденные сами признавались в своих злодеяниях, соответственно говорить об их невиновности и незаконности осуждения нелепо. Собственно, этим руководствовалось и сталинское «правосудие», считавшее признание вины «царицей доказательств».

-- Работая с таким сложным архивным материалом, как следственные дела 1930--1950-х годов, тем более делая выводы о виновности или невиновности проходивших по ним лиц, сотрудники архивных подразделений, прокурорские работники прекрасно понимают, что очень многие показания были получены от обвиняемых под принуждением. Доказательственная база, состоящая только из признательных показаний и не содержащая иных признаков противоправной деятельности, как раз и является индикатором для выявления возможных нарушений закона следственными органами. Активная работа по пересмотру уголовных дел началась после XX съезда КПСС, этот процесс не закончился ни в 1960-е, ни в 1970-е годы.

-- Сейчас закончился?

-- Все архивные дела пересмотрены, но это не значит, что все осужденные по ним реабилитированы. И не значит, что пересмотренное дело на нереабилитированное лицо не может, например, по повторному запросу быть рассмотрено в прокуратуре еще раз. При этом нельзя исключать, что по нему будет принято иное решение, нежели ранее. Такие случаи известны. В законе о реабилитации жертв политических репрессий, принятом 18 октября 1991 года, четко определен круг лиц, подлежащих восстановлению в гражданских правах.

-- И все же этот вопрос вызывает нарекания -- доходит до того, что жертвами репрессий предлагают считать только расстрелянных, так сказать, во избежание слишком больших чисел.

-- В законе о реабилитации определено понятие «политические репрессии». Закон относит к ним не только высшую меру наказания, но и другие меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам. В период массовых репрессий наибольшее число граждан, признававшихся «социально опасными», оказалось в лагерях, на принудительном лечении в психиатрических лечебных учреждениях, были выдворены из страны и лишены гражданства, выселены из мест проживания, направлены в ссылку и т.д. Прискорбно то, что вместе со взрослыми страдали и дети. Они либо оставались сиротами, либо разделили участь родителей -- ссыльных и спецпереселенцев. Поэтому вполне справедливо, что закон относит и их к кругу лиц, признающихся подвергшимися политическим репрессиям, и вряд ли можно найти хоть малейшее правовое основание для внесения изменений в закон в части сужения круга лиц, подлежащих реабилитации.

-- Вы член Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при президенте РФ. Можно ли вообще говорить об «относительно окончательных» цифрах жертв сталинских репрессий?

-- Я бы пока не стал -- здесь важна абсолютная корректность и точность, «допущения» и округления неприемлемы: они приводят к спекуляциям и дают козырь тем, кто старается «заретушировать», сгладить ситуацию. Мы работаем совместно с обществом «Мемориал», в частности, по поиску сводных данных по регионам России.

-- Только что на канале «Культура» вы вполне успешно выступили как автор и ведущий двух выпусков программы «Документальная история», основанной на материалах вашего архива. Это хобби или задание? И не поступало ли предложений о продолжении «телекарьеры»?

-- Приняв предложение телеканала «Культура» об участии в цикле «Документальная история», свою основную задачу мы видели в том, чтобы показать массовому зрителю значение и место Центрального архива ФСБ России среди других крупнейших архивохранилищ страны. Архив ФСБ хранит материалы, без которых, по моему убеждению, невозможно изучать историю России XX века. В этих документах отразились все стороны жизни государства, судьбы миллионов людей, представителей всех слоев советского общества -- от простого крестьянина до элиты. Я надеюсь, что скоро в эфир выйдут еще две передачи, одна из которых будет посвящена историку и публицисту С.П. Мельгунову, другая расскажет о так называемой Локотской республике -- одной из самых драматичных страниц в истории нашей страны.