Как балтийские страны переживают глобальный экономический кризис? Какими они выйдут из него, в том числе с точки зрения отношений с Россией? Можно ли сказать, что экономические трудности заставляют руководство Литвы, Латвии и Эстонии вести дела с Россией более вдумчиво, ответственно, без призывов «покаяться» и срочно выплатить немалую сумму за «оккупацию»? Разговор об этих проблемах состоялся на днях в Калининграде, куда на «круглый стол» «Балтийский регион как зона экономической турбулентности» прибыли эксперты из Москвы, Санкт-Петербурга, Вильнюса, Риги и Таллина. Инициаторами встречи выступили РГУ имени Канта и центр общественно-политических исследований «Русская Балтика». Газета «Время новостей» представляет точки зрения некоторых участников «круглого стола» -- Михаила ДЕЛЯГИНА (директор Института проблем глобализации, Москва, Россия), Александра ГАПОНЕНКО (директор Института европейских исследований, Рига, Латвия), Ханона БАРАБАНЕРА (ректор Института экономики и управления, Таллин, Эстония), Казимиры ПРУНСКЕНЕ (бывший премьер-министр страны, председатель Литовского народного союза, Вильнюс, Латвия).

Казимира Прунскене: Роль России в Прибалтике будет возрастать

Глобальность кризиса является последствием глобализации экономики. Глубина кризиса и его социальные последствия в отдельных странах мира и Европы, а также в государствах -- членах EC сильно различаются. Это зависит от ряда причин -- системной конкурентоспособности стран, отраслевой структуры их экономики, финансового потенциала и наличия созданных резервов финансовых ресурсов, рациональности выбранной правительством стратегии антикризисных мер.

В Литву кризис пришел в конце 2008 года. Делались прогнозы, что кризис вообще пройдет мимо нас или не нанесет большого ущерба. Фактически в 2009 году ВВП упал на 15%, безработица в 2010 году достигла 18%. При этом сильно возросла эмиграция рабочей силы. Доходы национального бюджета сократились в 2010 году по сравнению с 2008-м на одну треть, что сильно повлияло на выполнение социальных обязательств государства.

Правительственные меры по преодолению кризиса оказались контрпродуктивными. Вопреки советам экономистов и экономической логике правительство увеличило НДС с 18 до 21%, а по некоторым сферам (продовольствие, издание книг и газет) с 5 до 21%. Увеличен акциз на горючее, готовится введение налога на недвижимость и автомобили. Правительство не пошло на незамедлительные инвестиции в строительство и модернизацию объектов инфраструктуры, на создание рабочих мест и стимулирование потребления, на задел в будущее. Поэтому сейчас приходится брать кредиты на социальные обязательства. Долг государства увеличился за последние полтора года в два раза и приближается к уровню 40% от ВВП.

Наиболее устойчивыми оказались село и продовольственный сектор, выросший за последние годы благодаря модернизации с использованием средств ЕС и формирования благоприятных и емких рынков на Западе и на востоке, особенно в России.

Рациональный выбор модели рыночной экономики между свободным рынком и социально ориентированной рыночной экономикой -- важный фактор устойчивого развития на будущее. К сожалению, политики колеблются в этом выборе. До сих пор некоторые еще не перестали мечтать о свободном рынке, которого в ЕС вообще нет. Иначе как понимать наличие в EC разнообразных форм финансовой помощи, которая не всем доступна, приоритет мелкого и среднего предпринимательства как одного из принципов распределения этой помощи или финансирование проектов по трудоустройству на селе и других социальных программ. Применение этих приоритетов заметно смягчает удар кризиса по предпринимательской и социальной среде. Особенно это заметно в продовольственном секторе и развитии села, где доля финансовой помощи значительно выше, чем в других отраслях.

Прозвучало мнение, что благодаря кризису мы определяем, что в системе нужно изменять, что устранить и какие инновации необходимы для дальнейшего развития. По моему мнению, такого рода уроки -- дорогостоящие. Мировое сообщество, ЕС и государства должны приложить усилия для анализа причин кризисов, более точного прогнозирования возможного их возникновения, а также для подготовки мер по предотвращению кризисов, смягчению их экономических и социальных последствий.

Вряд ли можно согласиться, что экономика будущего не рыночная, не коммерческая. Тогда какая? Такие элементы рыночной экономики, как частная собственность, конкуренция, должны быть сохранены, но не абсолютизированы и вставлены в рамки умеренного государственного и надгосударственного регулирования, большей социальной ответственности и правомерности.

С учетом уроков, которые дал мировой кризис, реально и обоснованно следует говорить не о поиске альтернативы социальной рыночной экономике, а о ее большей зрелости и эффективности применения, о сочетании и достижении равновесия между улучшением условий для предпринимательства с одной стороны и социальной ответственностью государства и бизнеса с другой стороны. Средневековый, дикий капитализм имеет заряд неизбежных кризисов, а чрезмерная глобализация экономики придает кризису глобальный характер и большую разрушительную силу воздействия на социум. Еще 20 лет тому назад на трибуне съезда народных депутатов (СССР. -- Ред.) я высказала точку зрения о том, что "лучше жить по-разному хорошо, чем одинаково плохо". Тем более людям неприемлемо жить по-разному плохо. В результате кризисов такая опасность грозит.

Один из уроков кризиса: его истоки и причины в значительной мере глобальные, а меры преодоления в основном региональные и локальные. В связи с этим усиливается важность регионального сотрудничества как внутри регионов (в частности, в регионе Балтийского моря, например, Литва -- Калининградская область, Литва -- Санкт-Петербург), так и между соседними регионами.

Дискутируя о перспективах региона, правомерно подчеркнуть возрастающую роль России. Эта роль, на мой взгляд, меняется в качественном смысле -- предстоит переход от внешней торговли и снабжения энергетическими ресурсами, поставляемыми Россией в страны ЕС, и от стремления стран ЕС на российские рынки сбыта к стратегическому партнерству между ЕС, его странами-членами и Россией. Особенно это актуально для соседних стран.

Стратегическое партнерство предполагает долговременное и тесное сотрудничество стран, включая системную модернизацию экономики, инфраструктуры, особенно энергетики и транспорта, туризма, а также охраны природы, других отраслей. Нельзя исключить и более тесные культурные связи. Для такого развития взаимоотношений между субъектами всех уровней стран Балтийского региона очень важным является либерализация визового режима между ЕС и Россией, вплоть до его отмены.

Александр Гапоненко: Латвия потеряла экономическую самостоятельность

Кризис в Латвии носит достаточно специфическую форму. Мы упали по объемам валового внутреннего продукта на последнее место в Европе. Перспектива такая, что в этом году падение будет продолжаться, в следующем году скорее всего произойдет стабилизация, но роста не будет.

Неважные показатели не только по объему производства, но и по уровню безработицы. Безработица составляет самую большую долю в Европе, и перспектив для ее снижения в ближайшее время мы тоже не увидим. Для этого ничего не делается. По инвестициям большой рост, наблюдавшийся в прошлые годы, был обеспечен за счет иностранных капиталовложений. По первому кварталу этого года они сократились практически в три-четыре раза. Пока не опубликована статистика по второму кварталу, но ситуация еще хуже. В ближайшие годы мы не сможем восстановить те показатели, что были у нас по инвестициям и по занятости населения до кризиса. Это значит, что в ближайшие два-три года в Латвии экономического роста не будет. А через два-три года начнется период, когда нам будет необходимо выплачивать очень большие долги, в которые наше правительство, весьма консервативное и находящееся 20 лет у власти, втянуло страну. Объемы внешней задолженности у нас выросли еще больше, чем в Литве, -- с 15% более чем до 60% от ВВП.

Почему такие качественные изменения по сравнению со всеми другими странами наблюдаются в Латвии? Я это отношу к тому, что в Латвии функционирует особая хозяйственная модель, модель управления экономикой. Я ее называю моделью первоначального накопления капитала, когда субъекты хозяйственной деятельности ориентированы на то, чтобы присваивать. Сначала это было имущество, созданное еще в советское время, потом те ресурсы, которые поступали к нам из Европы. И в меньшей степени экономика сориентирована на повышение эффективности использования тех ресурсов, которые есть в настоящее время.

Эта определенная экономическая модель зафиксирована системой экономических, политических, социальных связей и носит институциональный характер. Значительную роль в фиксации подобной модели играет наш «демократический» строй, который исключил из политической жизни половину русского населения в широком смысле слова и позволил ныне находящейся у власти социальной группе, я ее классифицирую как чиновники и олигархи (небольшое число), оставаться у власти и использовать старую хозяйственную модель, присваивая себе доходы, особо не вкладывая ничего в экономику. Если не произойдет смена текущей политической элиты, то ситуацию изменить не удастся и еще на четыре года Латвия будет обречена находиться в таком же экономическом положении, в каком мы находимся в настоящее время.

Наш правящий слой практически ничего не сделал, чтобы вывести страну из кризиса. Резко увеличили налоги, которые теперь тяжелым бременем ложатся на бизнес и не позволяют ему самостоятельно выйти из кризиса. Были сокращены социальные расходы в значительной степени -- у нас были беспорядки 15 января прошлого года, которые, к счастью, не переросли в сценарий развития событий по греческому варианту. Произошло это в силу того, что у нас совершенно другая социальная структура. Профсоюзы в обществе не играют существенной роли. В профсоюзах состоит только около 15% всего работающего населения. Это главным образом государственные служащие. Руководство профсоюзов тесно связано с политическим руководством, получает финансовые дотации от правительства, не выводит людей на улицы, чтобы они защищали свои социальные интересы.

Самостоятельно Латвия из кризиса выйти не может. Европейский союз обеспечил предоставление Латвии больших финансовых ресурсов. Это деньги самого ЕС, МВФ и Всемирного банка. Были поставлены жесткие условия по сокращению дефицита бюджета, по структуре его расходов. По существу, Латвия потеряла экономическую самостоятельность. Устанавливаются конкретные цифры -- что должно сделать правительство для того, чтобы выполнить требования международных финансовых институтов. Сократить расходы на высшее образование, увеличить время выхода на пенсию и т.д. Предполагаются очень жесткие меры, и нынешнее правительство следует этим мерам, не отстаивает интересы страны, в том числе в Европейском союзе. Не защитили свой сельскохозяйственный сектор, были закрыты крупные промышленные предприятия. Нет государственных заказов. Кроме того, у нас наблюдается системный кризис общества, без преодоления которого нам не преодолеть экономический кризис.

Михаил Делягин: Память об антироссийской политике будет оставаться еще долго

То, что сегодня называют глобальный кризис, -- это классический кризис спроса, хотя и не на классическую продукцию -- на продукцию информационно-управленческих технологий. Это загнивание глобально по натуре. Монополии стали глобальными, конкурировать не с кем, и они начинают загнивать. Выход только один -- форсирование технологического прогресса, но оно приведет к разрушению монополий, сегодня глобальные монополии весьма эффективно технологический прогресс сдерживают, тем более что после «холодной войны» стимула для технологического прогресса больше нет.

Сегодня мировая финансовая система зашла в тупик. Любое изменение наносит колоссальный ущерб ее бенефициару. Проблема американцев в том, что это одновременно регулятор и ключевой игрок на глобальном рынке. Пока рынок был неглобален, пока был Советский Союз, все это терпели. А потом это противоречие начало вылезать наружу, сейчас оно стало нестерпимо острым, но любой американский президент, который на каких-то переговорах скажет «давайте менять мировую финансовую архитектуру», будет по возвращении в Америку разорван прямо в аэропорту. Потому что это будет означать конкретный убыток для американской экономики, для американского общества. Для других развитых стран -- то же самое, только в меньшей мере.

Как выглядит в этом свете Прибалтика? Прибалтика выглядит очень просто. Очень маленько. У самой большой страны в Прибалтике, Литвы, доля ВВП в Евросоюзе -- менее четверти процента. Рост ВВП достаточно приемлемый -- быстрее, чем в Евросоюзе, быстрее, чем в мире, но это на фоне малого общего экономического роста. Спад произошел довольно ощутимый и достаточно болезненный. В 2010 году ожидается стабилизация по уровню выше 2000 года, но все равно это неприятно, в том числе и с социальной точки зрения. Что очень важно для Прибалтики? Когда экономика маленькая, нет почвы для макроэкономического прогнозирования. Вообще нет почвы для макроэкономики. Это маленькая экономика, которая должна управляться и проблемы которой должны решаться методами микроэкономики, потому что четыре-пять предприятий способны эту экономику держать в любых условиях. При маленькой экономике любые условия перевешивают точечное воздействие.

Поэтому выходом из кризиса и стабилизацией было бы ограничение разговоров о макроэкономической стабилизации и прочих замечательных вещах и переход к решению конкретных задач на уровне, грубо говоря, отдельного директора, отдельного предприятия. Потому что создание нескольких успешных предприятий, а в глобальной экономике есть ниша для создания нескольких успешных предприятий, способно решить любую проблему небольшой экономики, что мы видим в некоторых странах Латинской Америки.

Если мы подходим с классической макроэкономической точки зрения и говорим, что неважно, сколько живет в стране -- 2 млн или 250 млн, то тогда мы видим, что факторов успеха больше не существует. Даже если антироссийская политика в Прибалтике будет отменена, память о ней будет оставаться еще очень долго. Если подходить с точки зрения микроэкономики, можно договариваться с кредиторами на уровне правительства о реструктуризации долгов. Но спуститься с макроуровня на микроуровень -- это значит немножечко себя унизить. Дальше, помощь Евросоюза и НАТО -- это замечательно, но никакая помощь не бывает бесконечна. Туризм снизился, российские туристы предпочитают сейчас ездить в Финляндию. Российские капиталы, что очень важно для Латвии, думаю, будут в Латвию возвращаться, но не в тех масштабах, чтобы на них могло что-то стоять.

Есть эстонский прорыв к евро -- это выдающееся достижение, это великолепная победа, но это пиррова победа. Причина -- потребность Евросоюза в демонстрации успеха: «У нас тут везде кризис, но тем не менее у нас есть успехи», поэтому в Евросоюз принимают Хорватию, а в зону евро принимают Эстонию. Причем очень четко идет ориентация на минимизацию затрат -- мы берем самую маленькую экономику и показываем на ней успех. Последствия очень простые -- невозможность стимулировать экономику девальвацией.

Интеграция в Евросоюз не удалась, и это не вина Прибалтики. Вся интеграция всей Восточной Европы носила ярко выраженный глобальный характер. То есть скупка всего интересного с ликвидацией всего остального. Если смотреть отрыв ВВП на душу населения стран Восточной Европы от Франции, то мы увидим замечательную вещь. В среднем разрыв не изменился. Есть страны, где разрыв сократился, есть страны, где разрыв вырос, но в целом отрыв от Франции остался неизменным. Единственное исключение -- Словения. Они смогли дотянуть до 50% от французского уровня ВВП на душу населения. Правда, из-за кризиса провалились, но они еще могут вернуться. В целом сельское хозяйство неустойчиво, производство неконкурентоспособно, свойственное всем либеральным правительствам презрение к социальной защите очень эффективно в краткосрочном плане, но в долгосрочном оно подрывает экономику. Самая значимая часть Советского Союза стала самой незначимой частью Евросоюза. Это шок, который испытывают все эти общества, даже если не признаются. Выход -- интенсификация связей с соседями и надежда на малый объем экономики, на конкретные решения на микроуровне.

Ханон Барабанер: Нам нужна многовекторная экономика

В научной среде сегодня уже достаточно широко принята точка зрения, что мы вступили в эпоху кризиса. Не кризиса, который сейчас происходит, финансового или валютного, а кризиса всеобъемлющего, полисистемного. Один из самых страшных кризисов, который мы еще сегодня не очень хорошо ощущаем, -- это социальный кризис.

Балтийский регион всегда был регионом посредничества. Не случайно, когда мы 20 лет назад говорили о концепции самофинансирования, она по-эстонски называлась «чудо». Чудо заключалось в том, что была ставка на территориальное расположение, на территориальный ресурс. Говорилось, что балтийские страны могут стать мостом между Востоком и Западом. Но мост не может иметь одностороннее движение. А единственным вектором развития в этих странах стал Запад.

Отношение к русскоязычному населению, по существу, является самой тяжелой гирей для экономики этих стран. Я приведу свежий пример. Сейчас в Литве и Эстонии начали, я бы использовал такое ненаучное слово, «бодаться» с «Газпромом». Премьер-министр Эстонии заявил, что необходимо изъять, а его коллеги по правительству заявили, я подчеркиваю, «экспроприировать» распределительные газовые сети, которые имеются в Эстонии. Такое же заявление было и в Литве. А если Россия откажется от поставок природного газа, заменить его сжиженным природным газом из Кении и Тринидада и Тобаго. Вы знаете, мне очень понравились планы экспорта газа в Балтию из африканских стран. Когда был сделан минимальный экономический расчет, оказалось, что это приведет к повышению цен для потребителей по крайней мере в полтора-два раза. А установка была предвыборная: «Мы сделаем этим хуже для России и лучше для эстонцев».

Когда вместо экономики нам подкладывают идеологию, причем не очень современную, -- это опасный симптом. Но сегодня и в Литве, и в Латвии, и в Эстонии появляются думающие, серьезные национальные силы, которые понимают, что только многовекторная экономика этих стран может быть для них благоприятна.

Сегодня энергетика, особенно для северо-запада России и для Балтийского региона, становится одним из ключевых моментов развития экономики. Был когда-то проект, который назывался «Балтийская энергетическая сеть». Он не был реализован в силу того, что возникло политическое противостояние. Если мы сегодня начнем говорить о Балтийском регионе в широком смысле, то, думаю, этот проект должен быть реализован.

Перед вхождением Эстонии в зону евро у нас боялись девальвации. Потому что на самом деле все кредиты эстонские, потребительские и производственные, были взяты в евро. Если бы произошло изменение соотношения между евро и эстонской кроной, это вызвало бы мощнейший социальный взрыв. И вхождение в зону евро было основано не на экономических, а на чисто политических моментах. Сегодня это для Европы демонстрация надежности и уверенности в своей валюте. Это демонстрация того, что большая «старая» Европа не ущемляет Восточную и Центральную Европу. А для Эстонии это дополнительное подтверждение: все, что делалось за счет населения, оправданно. В марте 2011 года в Эстонии пройдут очередные выборы. И сегодня уже появился целый ряд моментов, на которых пытаются сыграть. Вновь поднялся вопрос о существовании русских школ. Вновь поднялся вопрос о том, не слишком ли сильно здесь представлен «Газпром». Как будто есть возможность представить кого-то другого. Вплоть до того, что начинаются поиски, не слишком ли много в успешно действующих эстонских предприятиях российской составляющей.