Создать специальную консультационную группу в рамках Совета Россия--НАТО. Этот пункт есть в недавно презентованном в НАТО докладе «группы мудрецов» и ее лидера Мадлен Олбрайт «НАТО-2020: Гарантированная безопасность, динамичное взаимодействие. Анализ и рекомендации группы экспертов по новой стратегической концепции НАТО». Консультативная группа Совета Россия--НАТО будет координировать диалог между странами по ядерной тематике.

Несомненно, главное в нераспространении оружия массового уничтожения (ОМУ) и разоружении -- завершение всех формальностей по новому договору по СНВ (New STrategic Arms Reduction Treaty). Он ослабляет позиции двух сверхдержав в ядерной обороне. И в США развернулась широкая дискуссия по поводу ратификации этого договора. Вопросы у американского истеблишмента вызывает разобщенность позиций относительно ПРО на евразийском континенте. Получается, что Россия официально заявляет о потенциальной возможности выхода из нового договора по СНВ, если США начнут усиливать свою оборону от оружия массового уничтожения (ОМУ) третьих стран посредством ПРО на европейском театре военных действий (ТВД).

Известный американский политик, экс-губернатор штата Массачусетс Митт Ромни на страницах газеты Washington Post задается вопросом: зачем США идти на двойное ослабление своей обороны против ОМУ -- и на сокращение ядерного оружия, и на сворачивание планов по ПРО? Разве это разумно? Аргументация сенатора направлена на детали нового договора по СНВ, в частности, на такой вид транспортировки и базирования ядерного оружия России, как железнодорожный транспорт, что не упомянуто в тексте документа.

На вооружении российских ракетных войск стратегического назначения сейчас шесть типов комплексов: четыре -- шахтного базирования и два -- мобильного грунтового. В ВМФ России есть подводные лодки с баллистическими ядерными ракетами. Комплексов с железнодорожными пусковыми установками на боевом дежурстве нет. Не указаны эти комплексы (РС-22) и в новом СНВ. Этот аргумент может быть взят на вооружение противниками ратификации, так как сенатор намекает на возможность возобновления у России интереса к развитию именно железнодорожных пусковых установок, чтобы для достижения ядерного превосходства ловко обойти новые обязывающие соглашения.

Помимо этого «железнодорожного сюрприза», Митт Ромни наседает на противоречия между Москвой и Вашингтоном в вопросе глобальной ПРО и на огромные запасы тактического ядерного оружия, объем которого (в десять раз превосходящий американское) Россия не особо и скрывает. Таким образом, процесс ратификации легким не будет, если только Россия не «встроится» в проект НАТО по глобальной ПРО.

Собственно, российский истеблишмент уже не воспринимает тему создания единой ПРО в первую очередь с США в штыки. Но время поджимает. К ноябрьскому саммиту НАТО в Лиссабоне Россия должна определиться, будет ли она участвовать в единой ПРО, и заявить об этом в Совете Россия--НАТО. Действительно, уровень угроз неожиданной ядерной атаки со стороны стран Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона возрастает. В большей степени это обусловлено противоречиями и напряженностью внутри этой части Евразии -- демографическое давление, религиозные столкновения, территориальные конфликты, масштабная бедность, непропорциональный экономический рост, ядерные амбиции стран-«новичков».

Кроме того, стоимость проекта объединенной ПРО НАТО оценивается в 200 млн евро, которые будут распределены на десять лет на всех членов НАТО. Каждому жителю Евро-Атлантики проект обойдется примерно в 20 евроцентов за весь срок. Соответственно для России подключение к весьма продуманному с финансовой точки зрения проекту также не будет финансово обременительным.

Наконец, не сделав этот шаг навстречу Западу, Россия окажется в жесткой изоляции, и в таком случае, скорее всего, договор по СНВ не будет ратифицирован вовсе. Логика тех, кто будет убеждать американских законодателей голосовать против, очень проста -- раз Россия не идет на предлагаемое ей выгодное разделение мощностей и финансовых затрат по единой ПРО, значит, ей есть что скрывать. «В мире, где масштаб распространения ядерного оружия увеличивается, США не могут позволить подвергать риску свою ПРО», -- заключает Митт Ромни. Этот весомый патриотический посыл может быть учтен многими американцами.

Если же взглянуть на ситуацию с позиций современных технологических возможностей России и США, то ясно, что не столь важны договоры на бумаге, соблюдение которых трудно гарантировать, сколь жизненно необходимо сесть за стол переговоров и совместно участвовать в противодействии распространению ядерного ОМУ. Представитель Демократической партии и глава комитета по международным отношениям сената США Джон Керри ответил в полемике Митту Ромни, защитив решение президента Барака Обамы завершить работу над договором по СНВ. Керри призвал как можно быстрее ратифицировать договор, подчеркнув, что «каждый день без ратификации этого документа, без действия верификационного режима -- это день без четкого понимания состояния российского ядерного арсенала».

Споря с Миттом Ромни по поводу возможности для России наращивать незаявленные виды ядерного оружия, Джон Керри приводит один-единственный аргумент -- стратегический характер отношений между США и Россией в вопросах нераспространения и разоружения. И тут же Керри оговаривается, что Америке не о чем беспокоиться, так как она имеет превосходящий российский по мощности ядерный арсенал ВМФ. А российская сторона в свою очередь воспримет этот посыл закономерно -- восполнением разрыва в паритете.

Однозначно, это не конструктивные и не стратегические отношения: США радуются своему преимуществу в ядерном арсенале подводного флота, Россия спрятала "под сукно" железнодорожные ядерные комплексы. Это довольно зыбкая почва для успешной ратификации договора по СНВ.

Другой известный в России американский политик -- Стивен Файфер, экс-посол США на Украине и директор проекта «Инициатива по контролю над вооружениями» Брукингского института заявил, что под лимит, установленный договором по СНВ, подпадают и возможные будущие ядерные установки, базирующиеся на поездах. Но и этот аргумент в защиту России не очень убедителен для американцев. Хотя никаких катастрофических промашек в тексте договора нет, но все же он напрямую действительно не упоминает снятые с боевого дежурства РС-22.

Правда, ст. 5 договора подразумевает возможность через двустороннюю консультативную комиссию поднимать вопрос обо всех новых видах стратегического наступательного оружия. И здесь мы снова возвращаемся к мерам доверия, которые могут существовать только в условиях постоянного переговорного процесса на единой стратегической площадке.

Один из создателей нового договора по СНВ -- бывший заместитель начальника главного управления международного военного сотрудничества Минобороны, экс-начальник международно-договорного управления Минобороны генерал-лейтенант Евгений Бужинский, комментируя в свое время подписание нового договора по СНВ, говорил, что в документе учитывается взаимозачет по боеголовкам, а структура стратегических ядерных сил не ограничивается. В России стратегические ядерные силы традиционно преимущественно наземные и мобильные. В США -- морские и авиационные.

Но озабоченности американцев подогревают рассуждения в Washington Post о принятом на вооружение России в 2006 году мобильном комплексе "Тополь-М" (в то время действовал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов -- СНП), о чем российские власти не уведомили официально своих американских коллег. В связи с этим республиканцы в конгрессе США ставят вопрос о повышении транспарентности при соблюдении подобных договоров, иначе все теряет смысл.

Впору напомнить об оставшейся без должного внимания в России апрельской статье генерального секретаря НАТО Андерса Фог Расмуссена в европейской парламентской газете European Voice. Генсек НАТО тогда подчеркнул, что интероперабельность совместной с Россией ПРО, объединение даже секретных технологий (информационной компоненты) не должно восприниматься как угроза безопасности России. Напротив, это возможность выйти на совершенно новый уровень доверия в области нераспространения ОМУ, создать реальный режим совместной защиты своих территорий от угроз ядерного оружия. У России, как и у США, нет полноценного «зонтика» ПРО, покрывающего всю территорию государства. По ПРО ТВД (нестратегической) Россия и НАТО уже сотрудничали ранее, проводились совместные учения.

В чем же основная проблема ситуации вокруг ПРО в российском восприятии? По всей видимости, в том, что, по мнению наших военных, ПРО не является средством отражения первого неожиданного удара. ПРО существует в качестве защиты для отражения ответного удара после произведенной атаки на врага. И в этом корень недопонимания. Ведь НАТО, говоря о новой совместной ПРО, подчеркивает именно защиту от террористического ядерного удара, первого, а не ответного.

Значит, подходы поменяла сама жизнь, и российские военные учебники устарели. Сегодня не звучат угрозы взаимного уничтожения двух крупных системных противников (России и Запада), зато появилась угроза меньшего по мощности, но трагичного по последствиям ядерного террористического удара. К сожалению, именно устаревшее понимание угроз и дает тот самый импульс для чрезвычайно категоричного неприятия продвижения американской ПРО. Получается, сверхдержава готовится нанести первый удар и отразить ответный. Но разве это не мышление времен "холодной войны"?