В рамках фестиваля «Мода и стиль в фотографии 2009» при поддержке MasterCard, «Стройтэкс» открылась выставка небезызвестного мастера кинематографического «нуара» Дэвида Линча. Экспозиция подготовлена Фондом современного искусства Картье (Париж) и прибыла в Москву спустя два года после парижской премьеры.

В анфиладах особняка, где располагается фонд «Екатерина», много объектов, выполненных в разных жанрах и техниках: живопись, объекты, графика, фотографии... И тем не менее выставка не о Линче-художнике, а о Линче-режиссере. С точки зрения новаторства и уникальности художественного языка открытий на выставке мало. В 1965 году Дэвид Линч поступил в Академию изобразительных искусств Пенсильвании. В зале, где собран архив рисунков молодых лет, понимаешь, что наставниками Линча были адепты мастерских Баухауза: очень много аллюзий на архитектурные фантазии раннего романтического модернизма, на Кандинского и на Клее... И в ранние, «школьные», и в зрелые годы, в пору создания собственного фирменного киносаспенса, Линч в своих пластических опусах привлекал в союзники мэтров сюрреализма (Макса Эрнста, Магритта, Дали). Психопатические терзания плоти в картинах 1980--2000-х, в том числе посвященных любимому герою Бобу, обнаруживают хорошее знание творчества Фрэнсиса Бэкона, дадаистов, экспрессионистов, мастеров, работающих в стиле art brut (вдохновлявшихся творчеством маргиналов, душевнобольных...) Фотоработы Дэвида Линча тоже фиксируют пристрастия мастера к методу сюрреалистов, экспрессионистов, а также к постконструктивистской урбанистической фотографии. На пресс-конференции, кстати, на вопрос «Что вас больше всего привлекает как фотографа?» Линч ответил: «Ню и заборы». Ответ исчерпывающий.

В принципе все усвоенные Линчем методы и стили искусства XX века помогают отдать ему должное прежде всего как аранжировщику безотчетно-тревожных изменчивых настроений, то есть именно как режиссеру. Сама выставка для меня ассоциируется, например, с лабораторией режиссера-мультипликатора, где разные макетики, картинки, почеркушки инсценируют настроение, атмосферу той или иной сцены. У Линча, кстати, выбор материалов весьма любопытен. Картины превращаются в ассамбляжи благодаря включениям самых разнообразных «брутальных» элементов, от пиксельных принтов до ваты. Все такое шероховатое, занозистое, действительно, как в созданных в наивной манере мультипликационных фильмах. (Между прочим, первый фильм Линча -- анимационный: «Шестеро блюющих мужчин», 1967. Его можно посмотреть на выставке в специальном зале кинопрограмм.) Когда пройдешь все анфилады экспозиции в сопровождении придуманного Линчем тревожного звукового аккомпанемента из шорохов, скрежетов и пугающего гула, догадываешься, почему именно детский жанр -- мультипликация -- ключ к лаборатории механизмов линчевского саспенса. Ребячий мир с его фобиями, комплексами, табу продюсирует опусы в жанре нуар с давних-давних лет.