В рождественские дни довелось совершить вояж по древнерусским городам бывшего Владимиро-Суздальского княжества. И вот странное сложилось впечатление: культурное достояние велико есть, а культурная жизнь еле теплится. В Муроме, например, помимо великих православных святынь -- четырех монастырей и множества церквей -- открыт Историко-художественный музей. Размещается он в двух особняках XIX века, здании городской управы и бывшем доме купцов Зворыкиных, почетных горожан Мурома, среди потомков которых -- один из изобретателей современного телевидения Владимир Зворыкин. Может, так совпало, но в выходной день в этих музеях было, что называется, ни души. А это странно, ведь коллекциям муромского музея могли бы позавидовать и столичные собрания.

Вот, например, отдел древнерусского искусства... Даже немногие специалисты знают о муромской школе иконописи. Тогда как стиль муромских икон уникален, совсем не похож на утонченное, каллиграфическое письмо владимиро-суздальской школы. Экспрессивная мощная пластика, активные пробела, властный рисунок сближают мастерство муромских изографов с творчеством Феофана Грека. А малоизвестные иконы переходного, от Средневековья к Новому времени, периода? Они просто чудесны по тщательности сюжетной, по иконографической изобретательности, обаятельной аранжировке изобразительных традиций -- древнерусской и новой европейской барочной... Еще в древнем отделе муромского музея хранятся редкие скульптурные изображения святых, ювелирной работы оклады, предметы богослужения, тканая икона с образами праведных муромских чудотворцев Петра и Февронии... В разделе музея, составленном из коллекции муромской усадьбы графов Уваровых (в XIX веке Сергей Уваров -- известный министр просвещения, сын Александр -- знаменитый археолог, председатель московского археологического общества), помимо ожидаемых фарфоровых статуэток, ампирной мебели и нескольких бисерных «пестросорных» малых голландцев с фламандцами вдруг видишь прекрасный карандашный эскиз «Помпеи» Брюллова и «Похищение Ганимеда» редкого в наших музеях Андрея Иванова, отца автора «Явления Мессии» Александра...

Хороший раздел музея в Муроме посвящен купеческому быту XIX -- начала XX века. Анфилада комнат бережно инсталлирована как жилые покои семьи богатого муромчанина. Подобный музей быта создан и в древнем Гороховце, где в палатах XVII века срежиссирована атмосфера будней купеческой семьи.

Но, несмотря на замечательные коллекции, сравнительно недавно представленные публике (раздел древнерусского искусства в муромском музее был открыт в девяностые), несмотря на отдельные попытки эти коллекции показать эффектно, несмотря на великолепие гармонично вписанной в пейзажи древнерусской архитектуры, культурная жизнь старых городов едва артикулирована. Причин несколько. Во-первых, отсутствует инфраструктура, позволяющая сделать культурные институции древних городов востребованными и посещаемыми. Помимо Владимира и Суздаля другие почтенные центры древней северо-восточной земли оказались на периферии туристических маршрутов. Должного внимания к ним нет. Если в Муроме большинство церквей и монастырей возрождено, то в Гороховце некоторые культовые сооружения (и замечательные гражданские тоже) находятся в руинированном состоянии, требуют спасения, реставрации.

Вторая причина -- отсутствие новых форм коммуникации по поводу культуры. Коммуникации, учитывающей проекцию знаний из дня сегодняшнего, учитывающей адекватный язык интерпретации. Как у нас рассказывают экскурсоводы о культуре? То-то и оно. Так же ее и презентуют в музее, по принципу всепобеждающей объективности (сиречь равнодушия), без интересно выстроенных драматургических линий, цепляющих сознание культурного современного человека смысловых акцентов. По моему глубокому убеждению в преодолении барьеров коммуникации даже в случае с культурой Средних веков могло бы помочь дисциплинирующее знание современных художественных процессов. Смотреть на древность из дня сегодняшнего -- совсем не значит все превращать в подобие комикса или блокбастера. Это значит использовать разные визуальные коды (включая новые медиатехнологии, видеоарт), замысловато работать с экспозиционным пространством (привлекая к работе современных художников) и -- самое главное -- иметь критическую дистанцию, учит которой именно вовлеченность в проблематику contemporary art. В прочтенной только что статье известнейшего театрального критика Марины Давыдовой о реакции общественности на премии Букера и Кандинского покоробило, мягко говоря, не тонко сформулированное определение современного искусства как провокации и жонглирования страшноватыми масками с целью возбуждения общественных дискуссий. Я-то уверен, что миссия современного искусства -- выстраивать критические дистанции ради поиска в коммуникативной системе опасных языковых и смысловых штампов, клише. Марина Давыдова ополчилась на левых художников и критиков, которым-де не по душе получивший премию ультраконсерватор Алексей Беляев-Гинтовт. Я могу согласиться с левыми коллегами в том, что в его творчестве с трудом отыскивается собственно творчество, то интеллектуальное приключение, которое и есть суть современного искусства. Искусства ставить вопросы и подвергать сомнению усыпляющие мозг идеологемы. И если Беляев-Гинтовт сознательно занимается дизайном политических идеологий, стало быть, он просто не самый сильный художник. И он, почти на все сто совпадающий в своем художестве с официальным политическим курсом управления российской культурой, хороший музей, боюсь, не придумает и не создаст. Великодержавной (той же уваровской) риторикой все накушались. Большинство музеев провинции по этим лекалам и скроены. А возрождать культуру и делать ее отзывчивой к современному миру смогут те, кто примет стратегию contemporary classic, если угодно, актуальной классики.