На единственном концерте Мэтью Шиппа зал «Дома» был переполнен. Оно и понятно: афроамериканский пианист известен далеко за пределами новоджазовых кругов. 49-летний артист еще и программный директор экспериментальной серии аудиолейбла Thirsty Ear, в которой смело издает диски авангардистов всех мастей -- от «анти-поп-музыкальных» рэпперов до отрицающих танцы диджеев. На иных таких дисках и сам записывается.

Имидж афроамериканского джазового авангардиста сложился очень давно -- сорок лет назад, в эпоху контркультуры: маскарад или, наоборот, подчеркнуто не «сценическая», самая обычная одежда, манеры и музыкальные жесты, точно передающие если не презрение к публике, то радикальную агрессивность по отношению к европейской традиции. Даже «стандарты» (общеизвестные джазовые мелодии) тогдашние авангардисты трактовали так, что узнать их могли только «свои», единомышленники.

Именно такого Шиппа, хорошо известного по многочисленным американским и европейским дискам и Интернету, мы и ждали. Помня, что название его нового диска Harmonic Disorder. Можно перевести его «Гармонический беспорядок». Но можно и по-другому.

Потому что приехал к нам совершенно другой артист и человек. Во-первых, выглядящий еще моложе, чем на фотографиях (Шиппу под пятьдесят, но он вполне мог бы сойти за молодого аспиранта), общительный, дружелюбно дающий автографы и охотно отвечающий на все вопросы. Мягкое академическое туше романтического типа, не форсированный звук рояля... Не говоря о самой музыке: оба отделения концерта и довольно продолжительный номер на бис (артист без всяких экивоков снова сел за рояль сразу, как началась могучая овация) были построены на легко узнаваемой джазовой классике. В каждом отделении по одной «мелодии» -- обе предварялись бурным прелюдированием с многочисленными цитатами-аллюзиями к другой джазовой классике.

В первом отделении это была самая известная за пределами круга фанатов жанра джазовая вещь -- «Колыбельная» из оперы Гершвина «Порги и Бесс». Те, кто помнит либретто, понимают, что «Колыбельная» -- лейтмотив оперы; мелодией этой опера начинается, и звучит она на протяжении всего спектакля, в самых, казалось бы, неожиданных местах. Деревенская простушка-мать поет колыбельную, как только открывается занавес, а позднее, когда она утонет в волнах прилива, младенца попытается утешить тем же напевом главная героиня оперы Бесс -- городская дамочка легкого поведения. Основным мотивом «прелюдии» Шипп выбрал общеизвестный эвергрин 40-х годов «Ангельские глаза», который постоянно звучит в самых разных саундтреках и в самых разных исполнениях, заканчиваясь словами «Извини, но я должен исчезнуть». Казалось, что все пианистические изыски Шиппа нужны были для того, чтобы как можно выразительнее обозначить это самое «исчезнуть».

То, что наша аудитория кинохитов 40--50-х в общем не знает, это понятно, но Шипп был явно удивлен, когда публика не откликнулась аплодисментами на первое проведение «Колыбельной». Но музыкант правильно истолковал молчание -- публика воспринимала его «поток сознания» как концертное высказывание, а не как клубный джаз в «фортепьянном баре».

Порой могло показаться: салонный пианист утром в ресторане выясняет, что получится, если ни к чему не обязывающее музицирование «нагло» прервет «гармонический беспорядок», вколачивание плотных диссонантных созвучий. Чем дальше, тем неожиданнее возникал стук «клавишного молотка», становясь все более продолжительным. Стук этот, впрочем, есть и у автора «Колыбельной» -- во «Второй рапсодии» Гершвина, увы, так и не ставшей хитом.

Темой второго отделения стала не менее известная ностальгическая мелодия Yesterdays («Вчерашние дни») Джером Керна. Однако если в первом отделении пианист показывал все, что умел, то «Вчерашние дни» предварялись собственно джазовыми аллюзиями -- уже не нашими «Картинками с выставки», а цитатами из предшественника -- Телониуса Монка или вальсом из диснеевской «Белоснежки», давно уже взятым на вооружение многими джазменами.

Все вроде бы просто понятно и приятно для слуха. В том числе и бисовый номер с совсем уж эзотерической темой «Дельфиньей улицы в зелени» (автор музыки -- голливудский поляк, а у Шиппа аккурат вышел в Польше диск). Но есть и изрядная пища для размышлений. Только что Шипп выпустил книжку «Логос и язык» -- сто страниц «постджазовых метафорических диалогов» с поэтом Стивом Далачински, где с почти мистической уверенностью связывает течение жизни с музыкальными образами. И правда, если слова и даже метафоры его Логоса более или менее привычны, то знаки препинания всегда неожиданны. Так что переводить название последнего диска Шиппа лучше чуть по-другому: «Гармоничный беспорядок».