Когда в мае этого года в Российской театральной академии неожиданно уволили ректора Марину Хмельницкую, а вместо нее назначили совершенно не подходящего для этой должности Юрия Шерлинга, всколыхнулась вся театральная, да и не только театральная общественность. В самом вузе бурлили студенты, корреспонденты всех телеканалов выстраивались за интервью, и под натиском протеста Шерлинг исчез, министр культуры принес свои извинения, и.о.ректора стала проректор по научной работе Карина Мелик-Пашаева, и на том, что это человек свой, институтский, все успокоились. Тем более что начальство твердо обещало -- нового ректора будет выбирать коллектив.

Выборы сначала предполагались осенью, потом были перенесены на зиму, но вот теперь дата уже назначена -- 25 декабря.

Вопрос о кандидатах стоял остро с самого начала. Контракт Хмельницкой истекал как раз в декабре, в ее планах была и подготовка преемника, но имени не называлось. Отставка ректора в мае оказалась для вуза неожиданностью, тогда обсуждали разных людей, способных занять пост и.о. ректора, но кандидатура Мелик-Пашаевой оказалась наиболее приемлемой из возможных и наиболее возможной из приемлемых. Кандидат искусствоведения, преподаватель истории музыки, Карина Мелик-Пашаева много лет занималась в институте организацией издательской и научной деятельности, ее возможности были известны, неожиданностей ждать не приходилось.

Кто же будет ректором? Этот вопрос волновал, но не так сильно, как появление Шерлинга. Министерство молчало, коллектив искал. Кандидатов, устраивающих всех, как-то не появлялось, а те, кого бы хотелось видеть на этой должности, от нее отказывались.

В результате осталось двое: сама Мелик-Пашаева, за полгода освоившаяся на месте ректора, и Давид Смелянский, профессор кафедры менеджмента, генеральный продюсер театра Еt Cetera, директор Российского театрального агентства.

Наличие двух кандидатов обещало интересную предвыборную кампанию. Каждый из них согласно уставу написал свою программу, и можно было надеяться, что их обсуждение станет для ГИТИСа возможностью поговорить о будущем вуза, о его месте в современном театральном процессе, сформулировать потребности, услышать претензии.

Но вот что интересно. Программы розданы на кафедры, но их почти никто не читал, их нет на сайте ГИТИСа, где вообще ничего нет о выборах, кроме скупого сообщения о дате. Попытки же понять настроения коллектива привели к неожиданному результату: оказалось, что большинство преподавателей вообще не хотят обсуждать ни выборы, ни кандидатов.

Этот материал планировался как изложение существующих в вузе позиций. Известно, что кандидатуру Смелянского предложил актерский факультет, что за него высказалась группа преподавателей продюсерского факультета, другие факультеты, например режиссерский, поддержали Мелик-Пашаеву... И я собиралась опросить педагогов, услышать их мнения, резоны, обоснования. Я сама окончила ГИТИС, у меня там много знакомых, работают мои учителя, личные отношения со всеми хорошие, но когда я попыталась узнать позицию некоторых педагогов, многие мне отвечали: что обсуждать эту тему не хотят вообще, или не хотят публично, или готовы поделиться своим мнением, но только на условиях анонимности, и даже что считают публикацию на эту тему не своевременной. А еще я услышала, что все просто боятся неприятностей, ненужных обид, вынесения сора из избы. Несколько человек, впрочем, легко согласились высказать свое мнение публично, но все-таки я не назову их имен, потому что на общем фоне отказов теперь думаю -- а вдруг их откровенность действительно чем-то повредит? И я просто не понимаю чего-то существенного в новой атмосфере родного вуза, где прежде, даже в советские времена моего студенчества, приличным считалось хотеть свободы и независимости.

Хотя ничего особенного, тем более криминального, мне никто не сказал. Делились обычными соображениями «за» и «против». Да, говорили мне, очень печально, что не нашлось по-настоящему подходящего человека -- молодого, энергичного, инициативного, с известным именем, связями, опытом и амбициями. Но у нас вообще проблема с лидерами, их нет не только в вузе, их нет в театрах, нет и в обществе.

Но раз нет идеального кандидата, нужно выбирать из реальных. И тут, мне казалось, публичное обсуждение и даже дискуссия с кандидатами была бы как раз очень уместна. Потому что у сторонников и того, и другого есть свои резоны.

У Смелянского больше известности, он организатор, человек, привыкший иметь дело с деньгами, с ресурсами, он сотрудничал со многими знаменитыми людьми -- Аркадием Райкиным, Ростроповичем, Темиркановым, Мацуевым, организовал большой фестиваль «Балтийские сезоны» в Калининграде, был президентом Ассоциации российских продюсеров, у него есть опыт работы с зарубежными театрами, в ГИТИСе он с 1995 года, ведет курс на продюсерском факультете. В представленной им программе явное желание модернизировать вуз. Там есть и про активное включение студентов в управление, и про ежегодный отчет ректора, и про повышение прозрачности, и активизацию международных связей, и улучшение бытовых условий студентов. На бумаге это звучит очень заманчиво, но...

Но его противники опасаются, что человек, столь сильно занятый в разных сферах, не найдет достаточно времени для ежедневных нужд вуза, что он не совсем себе представляет круг обязанностей ректора, что в руководстве он будет человеком новым и может не сработаться с коллегами, что неизвестно, кого он приведет с собой...

Мелик-Пашаева, считают они, напротив, давно работает в ректорате, все ее уже знают, модернизации и инновации от нее, конечно, ждать не стоит, но это и к лучшему для тех, кто от перемен не ждет ничего хорошего. С Министерством культуры у нее отношения налажены, она неустанно следит за дисциплиной, нарушения, пусть и мелкие, за которые, как выяснилось, сняли Хмельницкую, устраняет. И в ее программе одним из центральных пунктов стоит соблюдение законности.

Конечно, возглавить крупнейший театральный вуз страны мог бы кто-то, обладающий более явным авторитетом, но таких же нет...

Возражения против нынешнего и.о. ректора в основном связаны с ощущением ее несамостоятельности, слишком большой зависимости от начальства, с тем, что у нее нет имени в театральном мире, и даже с особенностями характера -- даже ее сторонники не отрицают, что она слишком вспыльчива.

Впрочем, не все так уж тихо и гладко. В ученый совет направил свое письмо отставной полковник, бывший проректор по организационно-воспитательной части, уволенный в октябре после трех месяцев работы, -- он утверждает, что по хозяйственной части в вузе не все в порядке, что у него есть доказательства «хищения денежных средств из бюджета» группой лиц, занимающихся договорами с обслуживающими институт организациями. Тут, конечно, надо отметить -- письмо адресовано ученому совету и председателю правительства РФ, пусть они и разбираются, прав или нет его автор. Важно другое -- не только это письмо, но и вся атмосфера ГИТИСа оказывается пронизанной самыми невероятными подозрениями именно из-за господствующей в ней келейности и непрозрачности.

Впрочем, сегодня это, к сожалению, свойственно не только ГИТИСу.

В наследство от советского еще уклада интеллигенция получила склонность к не формализованным отношениям, у нас традиционно все слишком зависит от личных симпатий, связей, от взаимных одолжений, а в современных условиях к этому прибавилось еще и чрезвычайно неудобное, запутанное, противоречивое законодательство, следовать которому буквально невозможно, нарушать -- наказуемо, а дело делать при этом надо.

В результате жизнь театров или вузов (творческих союзов, музеев, министерств, ведомств и прочих бюджетных организаций) становится трудной, подковерной, зависящей от интриг. Рядовые работники зачастую уверены, что в начальство идут люди только с одной целью -- что-то украсть, а иначе зачем еще брать на себя эту неподъемную ношу. Обычному, к тому же талантливому человеку даже неприлично, вместо того чтобы заниматься творчеством, пускаться в эти непонятные игры с бесконечными запретами, обходными маневрами, противоречивыми инструкциями и прочими хитростями. Когда на это решается кто-то из своих, на него смотрят с жалостью и сожалением. Бедный Анатолий Смелянский -- слышала я мнение -- конечно, хорошо, что он поддерживает школу-студию МХТ в пристойном состоянии, но как жаль, что его собственные книги уже не выходят.

Эта интеллигентская брезгливость к денежным вопросам, которыми не принято себя загружать, потому что дело всегда нечистое, рождает подозрительность и недоверие, а они в свою очередь приводят к тому, что дела управления перепоручают «другим», тем, кто это умеет, кому не зазорно возиться с бюджетами, счетами и договорами. Это чванливое презрение к тому, как устроена наша жизнь, наши организации, наши проекты, и приводит к тому, что мы сами загоняем себя в непрозрачные схемы, на существование которых в результате мы же и машем рукой -- так всегда было, и не нам менять...

РАТИ-ГИТИС в данном случае -- только частный пример большой проблемы, главного системного сбоя в общественной жизни. Это из-за него перессорились кинематографисты, взаимно подозревающие друг друга в воровстве и присвоении общей собственности. Это из-за него у нас нет нормального законодательства в области культуры, и мы все ждем, что кто-нибудь, добрый дядя из Кремля, придет и спустит нам это разумное и светлое устройство. Мы жалуемся на то, что деньги дают не тем или не дают вовсе, что все устроено несправедливо, но мы не знаем, как именно, и не хотим этого знать. Мы не верим тем, кто нам объясняет экономические механизмы, мы не вдаемся в подробности служебной иерархии, мы не понимаем законов, и нас легко обмануть. И зная это, мы всех подозреваем в обмане (ну кроме тех, кого мы знаем лично, давно и близко) и уверены, что честных людей во власти не бывает.

Проблема эта в нас самих, в нашем нежелании брать на себя ответственность -- за свое мнение, за свои убеждения, за свое дело. Поэтому у нас нет своих борцов, зато есть многочисленные жертвы.

Мне совершенно все равно, кто победит на выборах в ГИТИСе, но мне кажется странным, что большинству его работников этот вопрос так же безразличен. А нежелание говорить об этом публично (не в газете, а на собраниях, в собственной среде, открыто и гласно защищая свою позицию) свидетельствует именно об этом -- о равнодушии ко всему, что не касается собственной участи. И это тем более обидно, что пример неравнодушного и открытого поведения был продемонстрирован в том же ГИТИСе, и совсем недавно, в мае.