В северной столице, в выставочном пространстве «Лофт-этажи» развернута масштабная (участвуют 53 художника) выставка современного петербургского искусства «Это Люда». На афише выставки -- коллаж из советского пособия по гимнастике: физкультурники показывают примеры разных упражнений. Отсылка к советскому прошлому здесь не соц-артистский прием. Перед нами своего рода остроумная экспликация выставки, где каждый художник «знает свой маневр», исполняет то движение, которое у него лучше получается, например отжимание на одной руке или приседание с вытянутой ногой. Перед нами итог девятимесячной работы одного из самых лихих петербургских проектов последних лет -- галереи «Люда».

Теперь уже можно сказать, что блицпортрет петербургского современного искусства нарисовался. Вдохновленные Петром Белым художники сами, без помощи или же помехи кураторов и галеристов, в режиме нон-стоп, «в одно касание» на протяжении почти года разыгрывали ситуацию феерической творческой активности по принципу «предложение рождает спрос». Соревновательный дух этого проекта обеспечил ему легкий, остроумный и веселый тон, а сама небольшая кубатура дворовой каморки, где квартирует галерея, задавала параметры точного, даже точечного высказывания.

Художники вышли в люди -- так острили по поводу выставок в «Люде». В каламбуре есть своя правда: искусство, минуя все возможные станции, прямо от художника, из его мастерской, выходило в публичное пространство, моментально становясь предметом живейшего интереса и обсуждения. В телетайпном ритме еженедельных дайджестов новостей возникала острота восприятия: кто следующий? что придумает? когда открытие и когда последний день?

За этой самоволкой -- «эх, яблочко, куда котишься?» -- лихость, отчасти простодушие и, конечно, лукавство. Ведь, по известному печальному присловью, «в будущее возьмут не всех». А тут имеют место демократизм равенства и как будто отсутствие выбора. Следовательно, «всех возьмут».

Всех и брали, каждой твари по паре, причем под конец, когда стало известно о завершении почти годичного проекта, возникла очередь из желающих выставиться. Тогда вернисажи можно было проводить едва ли не ежедневно. Сформировался постепенно и определенный формат и жанр «Людиных» выставок.

В результате излюбленных стратегий оказалось две. В первом случае художник вольно или невольно воспроизводил пространство своей мастерской -- по принципу «долой отбор» или же «да здравствует тотальность» (Андрей Рудьев, Петр Швецов, Александр Подобед и др.). Во втором -- экспозиционно и концептуально обыгрывалась сама ситуация вернисажа (Люда Белова, Василий Голубев, Павел Шугуров и др.). Первый жанр скорее был направлен на разрушение всех возможных рамок сколько-нибудь организованного выставочного пространства. Вы пришли не в галерею, а к художнику в гости, видите его со всеми потрохами -- всю его кухню. В другом случае зритель сам становился частью проекта художника, вовлекался на правах участника в игровое пространство, поскольку вернисаж и есть состоявшееся интерактивное произведение, невозможное без публики.

Ожидание аттракциона присутствовало -- художники изобретательно работали с пространством, выжимая из него максимум возможностей. Искусству было тесно в галерее. Оно распространялось во двор. По контрасту с чисто выбеленным пространством галереи двор давал ощущение города с его узнаваемой во всех петербургских художниках фактурой, будь то будка вахтерши (привет первой инсталляции Петра Белого -- «Сны вахтерши»), внутри которой было все целиком искусство, или красный кирпич складских помещений, железные ворота, пучки обломанных водосточных труб на черном брандмауэре и толкущаяся в темноте публика...

Открытие в «Люде» часто завершало марафон вернисажного действа, становилось финальной точкой, дойдя до которой, многие зрители обретали счастливое ощущение не зря прожитого дня, в котором и так слишком много было всякого искусства. Но только здесь оно было своим, по-домашнему, без всякой чинности. Только дверь, а зимой полог отделяли вас от выставки, куда попадали буквально с улицы. Так в петербургских дворах устроены дворницкие каптерки -- именно как нечто промежуточное между улицей, двором и парадными, предваряющими вход в квартиры.

Вряд ли столь интенсивная жизнь могла бы повториться, запустившись по второму кругу. В том, что делалось, было переживание остроты художественного высказывания -- предлагался не залежалый галерейный товар, а самое-самое, то, что сейчас важно сказать художнику. Было в этом нечто от конца 1980-х -- начала 90-х, когда ситуация менялась стремительно, что давало ощущение свободы разворачивающегося вместе с тобой жизненного потока.

Вместе с тем искусство, представленное художниками из «Люды», отражает картину последних десяти лет -- эпохи уже совершенно другой, нежели 90-е. Финальную экспозицию куратор проекта Петр Белый сделал с размахом настоящего музея современного искусства, так что порой слегка невнятные или казавшиеся доморощенными работы здесь как-то преображались, приобретали совершенно иной, более респектабельный, что ли, вид. Многие додумали свои, некогда сырые проекты; другие дали новые работы, уже с учетом нового экспозиционного пространства. К финалу прибавились и те, кто не успел показаться в «Люде», -- в итоге участвовали почти все, кто представляет собой современную артсцену Петербурга. Преобладают именно те, кто «выстрелил» в нулевые, те, кто пришел уже после «революции 90-х».

Теперь, когда праздник закончился, можно подвести итоги и сказать, что коллективный автопортрет удался. Первое, что радует, -- осознание широты возможностей современных петербургских художников, явленное ими умение своевременно и точно создать произведение, которое вполне адекватно воспринималось бы, будучи показанное на любой международной биеннале. Второе отрадное наблюдение: художники умеют изобретательно подходить к освоению практически любого пространства. И третье -- это искусство, которое унаследовало рисковый и бескомпромиссный дух 80--90-х; тучные нулевые совсем не придали ему коммерческого или рыночного глянца, оно помнит о своем «босяцком» прошлом. «Партизаны полной луны» идут своей тропой.