Анна Михалкова имеет отношение к обеим российским картинам, представленным на Берлинском фестивале. В фильме Павла Бардина «Россия 88», она принимала участие как продюсер, а в «Сумасшедшей помощи» Бориса Хлебникова (показывается в программе «Форум») сыграла одну из ролей. Таким образом, Михалкова очередной раз подтвердила, что поддержка молодых режиссеров для нее -- сознательно выбранная стратегия. О своих продюсерских интересах и новых ролях Анна МИХАЛКОВА рассказала в беседе с Ольгой ГАЛИЦКОЙ.

-- На каком этапе вы стали работать над фильмом «Россия 88»?

-- Мы, группа продюсеров, в которую вошли Александр Шейн, Гия Лордкипанидзе, Александр Роднянский и я, объединились, чтобы помочь Павлу Бардину, когда его фильм был уже снят и почти смонтирован. Его делала большая профессиональная группа, снимали на 16 мм, работали практически бесплатно, просто из любви к искусству. Я такого давно не видела, разве что в студенческую пору. Людям важно было высказаться на волновавшую их общественно значимую тему. Павел Бардин, актер Петр Федоров и Василий Соловьев, их друг и сопродюсер, -- три человека, благодаря которым главным образом возник этот фильм. К нам они пришли, когда стало ясно, что постпродакшн требует серьезных денежных вливаний. Прежде они обращались в разные кинокомпании, но никто не рискнул взять этот проект, потому что кино, вскрывающее страшные нарывы в обществе, многих отпугивало. Герои фильма -- скинхеды, знак 88 обозначает «хайль Гитлер», антифашистское кино снято под документ и производит сильное впечатление. Нам не все равно, что неофашизм живет сейчас в нашей стране, и мы решили картину поддержать. Важно еще отметить, что за постпродакшн и звук люди, которых мы собрали, не взяли денег, потому что для них тоже небезразлично участие в таком остросовременном фильме.

-- Интересно, понравится ли фильм вашему отцу?

-- Папа фильм видел и высоко оценил. Но он, как свойственно режиссеру, сразу сказал, что финал надо было сделать другим и еще там следовало бы многое переделать, словом, у него тут же возникло свое кино. Однако он признал, что Бардин, безусловно, талантлив и «Россия 88» -- незаурядное явление.

-- В «Сумасшедшей помощи» Бориса Хлебникова вы участвуете как актриса. Что там за роль?

-- Это характерная роль, неожиданная для меня. Я играю дочь главного героя, который на улице подбирает гастарбайтера из Белоруссии и поселяет в своем доме. Все это затем, чтобы совершать не на словах, а на деле добрые поступки. Такая вот «сумасшедшая помощь». Моя героиня сначала пытается выгнать этого человека, потом в него влюбляется. По сути дела, рассказывается история трех одиноких людей, которые волею судьбы оказались вместе. Эта работа мне очень дорога. К тому же в съемочной группе подобрались просто замечательные люди. Редкий случай, когда радуют и процесс, и результат, -- тут получилось.

-- Уже закончены съемки «Утомленных солнцем 2». Каково было актрисе Анне Михалковой работать с режиссером Никитой Михалковым?

-- Очень хорошо. Папа бывает порой противоречивым, жестким, многие на него обижаются, но только не актеры, которые с ним работают. Вот они испытывают к нему самые лучшие чувства и личную преданность. На площадке он создает потрясающий микроклимат, когда все подчинено творчеству. Возникает ощущение, что ты занимаешься большим искусством. Другое дело, что когда процесс съемок заканчивается, случается, кто-то обижается и разочаровывается, потому что не участвует уже так плотно в жизни дорогого Никиты Сергеевича. Но в работе равных ему просто нет. У сестры Нади в «Утомленных» главная роль и творческого общения с папой гораздо больше. Моя роль небольшая, но каждое мгновение на съемочной площадке с отцом для меня очень ценно.

-- В блокбастере Федора Бондарчука «Обитаемый остров» вас трудно узнать: темные волосы, возрастной грим. Чем привлекла вас эта работа?

-- Это интересный опыт работы в крупном коммерческом проекте с большими возможностями. Работать было комфортно, Федор, надо отдать ему должное, создает оптимальные условия, чтобы артист сумел выстроить нужный режиссеру образ. Любопытно было попробовать себя в новом жанре, где требуется совсем иное актерское существование. Нужны не полутона и оттенки, а ясно очерченный характер и открытые эмоции. Интересно было наблюдать работу продюсеров столь масштабного проекта -- по сравнению с малобюджетными фильмами это просто другая планета.

-- А вам как продюсеру не хотелось бы замахнуться на большой постановочный фильм?

-- Когда занимаешься артхаусом, хотя я это слово уже ненавижу всей душой (смеется), рано или поздно подумаешь: господи, как хочется простых ясных взаимоотношений! Потому что так называемое кино не для всех подразумевает наличие мощного режиссера, оно напрямую зависит от его личности. В этом смысле артхаус -- бесконечная борьба режиссера и продюсера, который по большому счету соавтор проекта. Но режиссеры никогда не готовы с этим смириться. Совсем неприятно быть человеком, который говорит: «Давай-ка меняй эту музыку, потому что она дорогая, и выкинь из этой сцены двадцать персонажей, потому что мы не можем себе это позволить». В этом смысле куда лучше коммерческий проект: там все понятно -- за что ты платишь, от чего хочешь впоследствии получить прибыль. Но мне все-таки ближе авторское, режиссерское кино. Меня радует, когда рождается что-то новое, мне хочется ощущать свою причастность этому. Это узкие врата, но, проходя в них, чувствуешь больше удовлетворения.

-- А как вы выбираете продюсерские проекты? Почему, например, вам оказалось интересным продюсировать картину Леонида Рыбакова «Скажи Лео»?

-- Если честно, Леня был первым человеком, который сказал: «Ты будешь, как Дрю Берримор, актрисой и продюсером». Я тогда посмеялась, потому что совершенно не чувствовала в себе таких сил. Но он на протяжении года, наверное, мне постоянно об этом твердил. Наконец вместе с Максимом Королевым мы начали работу над короткометражкой «Люди из камня». Фильм заметили, он побывал на многих фестивалях, в том числе на «Кинотавре» и в Венеции. Потом мы отважились на полный метр в игровом кино «Скажи Лео». Не все получилось, как задумывали, но, наверное, надо на своем опыте понять ошибки, присущие всем начинающим.

-- С короткого метра вы начинали и с режиссером Игорем Волошиным...

-- Да, так сложилось. Происходит чисто человеческий контакт, возникает симпатия, осознается общность подходов. Понимаешь, режиссеру есть что сказать и фильм может получиться.

-- На фильм Игоря Волошина «Я», снятый по его же книге, вам пришлось собрать совсем немаленький бюджет, почти 3 млн долл. Серьезное испытание для продюсера. Похоже, у вас особенный дар убеждать людей давать деньги на заведомо некоммерческое кино?

-- Как бы фильм этот не стал моей последней работой! (Смеется.) Сейчас, когда грянул кризис, такой бюджет кажется уже невозможной роскошью. Но, признаюсь, Господь дал мне способность оценивать таланты других, внутренний какой-то вкус. Конечно, случаются промахи, но тогда я по крайней мере понимаю: вкус меня подвел. Я чувствую чужую одаренность именно в режиссуре. А когда существует вера в людей, есть шанс, что все сложится. Наряду с тем, что продюсер должен хвалиться рублем, очевидным показателем успешности должны быть работы, развивающие киноязык, двигающие кино в новом направлении. С Волошиным мы взяли тему, которая в кино до него еще не получала художественной формы. То, что на эту тему делалось прежде, было аляповатым кооперативным кино, не имеющим отношения к искусству. Каждое поколение пишет свою историю. Мы рассказываем о 30-летних, о том, с чем пришлось столкнуться, когда прежняя идеология ушла, а на ее месте оказалась пустота -- ни веры, ни Бога, только жажда свободы. А какова она эта свобода, никто толком не знал. Начало 90-х отошло достаточно далеко, чтобы пережитое время смогло стать артобъектом. Уже можно осмыслить, во что люди одевались, что они ели, что пили, на каких машинах ездили, чем занимались и о чем думали, ради чего жили и из-за чего погибали. Множество людей нашего поколения умерло от незнания того, что несут с собой свобода и непознанный безумный мир.

-- Многие умирали от наркотиков. Об этом ведь автобиографический роман Волошина, по которому снят фильм?

-- Да. И он рассказывает обо всем предельно жестко, честно и пронзительно. Там есть такое постижение времени и себя в нем, что даже те, кого фильм поначалу шокировал, потом признаются, что картина не отпускает, ее хочется пересматривать и думать о ней.

-- Есть у вас ощущение, что вы часть новой волны российских кинематографистов? И вообще есть ли общность в вашем поколении?

-- Это интересный и сложный вопрос. Может быть, только совсем недавно мы впервые почувствовали себя не разрозненными людьми, а именно поколением. До этого было ощущение Хлестакова, самозванца, которого взяли в тусовку взрослых, живущих настоящей жизнью. А ты смотришь и думаешь: когда вырасту, тоже так буду. И вдруг замечаешь, что у тебя формируется своя позиция, что есть люди, с которыми говоришь на одном языке. На мой взгляд, поколение наше очень сложное. Я не могу сказать, что его большинство мне симпатично -- много людей очень изломанных. И, как ни странно, они все время пытаются этот излом вынести на авансцену. Я не знаю, насколько всем интересно на это смотреть и можно ли так упиваться своими ранами и болью. Есть, однако, несколько режиссеров, которые могут работать в разных плоскостях. Это мне очень симпатично.

-- Что вы больше любите смотреть -- наше кино или зарубежное, авторское или жанровое?

-- Я в общем-то всеядна. Люблю смотреть разные фильмы, в том числе и плохие. Потому что это дает возможность выстроить те рамки, за которые не нужно заходить.