Завтра в Мюнхене открывается очередная международная конференция по безопасности. В этом году она соберет беспрецедентное число национальных лидеров и тех, кто оказывает влияние на мировую политику. На конференции впервые прозвучат военные приоритеты новой администрации США.

Статус конференции, традиционно проходящей в баварской столице в первую декаду февраля, повышался из года в год, и каждый форум имел свой знаковый отпечаток. То это были противоречия между американцами и европейцами по Ираку, то знаменитая речь Владимира Путина, то приезд-неприезд кандидата от Республиканской партии США Джона Маккейна.

В этот раз приедет не только Маккейн, давний участник мюнхенских конференций. Участие подтвердили Николя Саркози и Ангела Меркель, Дональд Туск и Хамид Карзай. Однако наиболее представительной будет делегация США: вице-президент Джо Байден, советник по национальной безопасности Джеймс Джоунс, экс-госсекретарь (и экс-советник президента по национальной безопасности) Генри Киссинджер. Речи американцев станут первыми выступлениями членов команды Барака Обамы на зарубежной площадке, и соответственно будет первое понимание внешнеполитических приоритетов нового президента.

Все четыре темы конференции плотно касаются России. Пятница -- «Нераспространение, контроль над вооружениями, будущее ядерного оружия»; суббота -- «НАТО, Россия, газ и Ближний Восток. Будущее евробезопасности», «Глобальные вызовы, кризис миропорядка, региональная нестабильность, Транскавказский регион и Балканы»; воскресенье -- «Будущее НАТО и миссия в Афганистане».

Однако в целом уже можно говорить о военно-политических приоритетах новой администрации, о том, какой интерес они представляют в контексте будущих российско-американских отношений, наконец, о том, что может стать темой сотрудничества, а что поводом для споров.

Более детальное представление о намерениях Вашингтона сложится чуть позже. В день начала конференции в Мюнхене Барак Обама должен внести в конгресс проект бюджетного запроса на 2010 фискальный год. Однако более любопытно обстоят дела с военным бюджетом -- он поступит на Капитолий только в общем виде. Детальные же проектировки Белый Дом представит к апрелю. Это было сделано, чтобы администрация представила свое видение военных приоритетов, а не планов предшественника.

Деньги

С российской точки зрения интерес могут представлять несколько целей и задач Пентагона и администрации в целом.

Первое -- развертывание противоракетных систем, которые защитят США и их союзников от возможных запусков ракет с территории таких стран, как Иран.

Второе -- окончание в декабре 2009 года Договора СНВ-1 и будущее режима нераспространения.

Третье -- новые ядерные разработки, судьба ядерных арсеналов, скажем так, советских времен. Вообще будущее ядерного оружия.

По поводу этих задач между Белым Домом и Капитолием идет давний спор, что сделать приоритетом. Задачи имеют несколько ограничителей разного свойства. Это и бюджетные лимиты, ужесточаемые экономическим кризисом. И нежелание администрации Обамы снимать мораторий на возобновление ядерных испытаний, поскольку это может привести к тому, что разрушится весь мировой режим нераспространения. (Напротив, Обама хочет, чтобы сенат, возможно, в следующем году ратифицировал Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.) Не стоит забывать и о лоббистских структурах, корпорациях, соперничестве ведомств, наконец, о разном видении приоритетов политиками.

«От пакета экономической помощи, который готовит администрация, будут в некоторой степени зависеть остальные расходы, -- считает вице-президент совета по американской внешней политике Илан Берман. -- Экономика Америки большая, но не бездонная. В отношении Ирака и Афганистана понятно: на эти цели нужны деньги, и они будут выделены. А вот с остальным... Пентагон уже думает, что для него важно, что второстепенно».

Действительно, всю эту неделю в Вашингтоне обсуждают военные расходы: Пентагону могут секвестрировать бюджет на 8--10%. Якобы ведомство верстало программу из расчета 584 млрд долл., а Обама задал лимит в 527 млрд (это без расходов на войну и ядерное оружие, они идут отдельно).

Есть направления политически и финансово реализуемые. К примеру, почти никто не сомневается, что новый договор по стратегическим вооружениям будет заключен.

«Понижение уровней стратегического вооружения -- цель, которая выгодна и США, и России, ведь столько нам просто не нужно, -- считает Берман. -- И кроме того, это отвечает заявлениям, которые Обама делал еще кандидатом: дальнейшее сокращение ядерных арсеналов. На этой теме можно выстроить двусторонние отношения и продемонстрировать Москве добрую волю. В свою очередь и внутри США от Обамы ожидают, что он сохранит и даже укрепит режим контроля над вооружениями».

Пока, однако, Вашингтон и Москва не достигли большого прогресса. Консультации о том, чем заменить Договор СНВ, велись старой администрацией с конца октября 2008 года, но пока результатов нет. Обе стороны понимают, что не нужны тома документов -- в СНВ-1 более 700 страниц, включая детальнейшие меры контроля; нынешний проект -- порядка 50. Он включает меры контроля, однако, говорят американцы, главная проблема в том, что сокращать -- только боеголовки или и средства доставки -- и до какого уровня.

«Москва хочет, чтобы США убрали свой так называемый оперативно развернутый резерв, -- добавляет профессор военного колледжа Стивен Бланк. -- Речь идет о ракетах на складах, которые могут быть установлены. США хотят сохранить их, потому что не делают нового ядерного вооружения».

Боеголовки

Однако не все так просто. Есть вторая тема, которая обсуждается в Америке и за которой пристально следят в России, хотя не делают ее пока предметом громких опасений. В США говорят: раз изменилась природа будущих противников, нужно менять и оружие. Это уже не противостояние двух государств, вооруженных ядерными боеголовками. «Нынешнее оружие, которое разрабатывалось скорее для взаимного устрашения, грозит катастрофическими последствиями, -- говорит Берман. -- Необходимо такое оружие, которое, с одной стороны, достигнет цели, с другой -- не убьет невинных».

На политическом уровне тема была блокирована еще при Буше -- конгресс отказался выделить финансирование на новую боеголовку (так называемая Reliable Replacement Warhead), особенность которой в том, что ей не нужны «полевые» испытания, а следовательно, ДВЗЯО не будет нарушен. В первый год своего президентства Обама вряд ли станет говорить об этом. Однако, полагают некоторые эксперты, рано или поздно он придет к заключению: не все, что пытался делать Буш, было неправильным.

Но ядерное оружие -- тема отдельная. С одной стороны, и Россия, и США несут колоссальные расходы на его содержание и поддержание. По расчетам фондов Карнеги и «Новая Америка», ядерная программа, включая операционную поддержку, сокращение арсеналов, меры по защите окружающей среды и т.д., обходилась США в 2008 фискальном году более чем в 52 млрд долл. По оценке Института Брукингса, не менее 5 млрд в год стоит просто поддержание ядерных складов, мониторинг их безопасности и замена отслуживших компонентов.

С другой стороны, жесткие меры контроля и нераспространения связывают руки, не давая масштабно приступить к разработкам оружия нового поколения. А с учетом нового типа угроз и военно-политической роли Америки в мире рано или поздно тема потребует решения, поскольку в противном случае страна рискует утерять лидерство либо перестать вызывать опасения у противников. Отсюда разговоры про RRW, новые разработки. Впрочем, стоит отметить, что за режим нераспространения и контроля над вооружениями выступают в США такие политические мастодонты, что тема в ближайшие годы вряд ли будет поднята.

Ракеты

Еще одна тема -- система ПРО, которая завязана не столько на Москву, сколько на многие сферы, интересы и разработки. В отношении проекта эксперты усматривают три варианта действий.

Первый -- системы могут быть установлены не в Польше и Чехии, а на передвижных носителях наземного и морского базирования. Эта альтернатива не исключалась и раньше, однако ныне, с учетом крайне неоднозначного отношения к системам в самих Польше и Чехии (напомним, нижняя палата чешского парламента договор не ратифицировала), заговорили, что спокойно можно обойтись и без стационарных радаров и перехватчиков. Об этом сказали неофициально в Пентагоне, этого не исключают и эксперты.

Дело тут не столько в позиции Москвы, хотя и в ней тоже (многие в Вашингтоне считают, что продавливать ПРО в Польше и Чехии -- не столько заботиться о безопасности, сколько без причины злить Москву, создавая новое противостояние). Дело в лоббистских интересах в самих США, в сомнениях внутри администрации Обамы, а главное, внутри конгресса, который и утверждает окончательный бюджет. И если дело так пойдет и дальше, тема либо действительно сместится к передвижным перехватчикам, либо, что более вероятно, систему ПРО попросту отложат на время. Ее будут продолжать разрабатывать, но из приоритетов она уйдет. И это второй сценарий. Так уже было при Клинтоне, напоминает Илан Берман, когда конгресс установил «технически возможный» стандарт для более полного финансирования -- когда система подтвердит свою жизнеспособность тестами.

Не исключено, что и сейчас конгресс установит такие стандарты (тем более большая группа конгрессменов об этом и говорит) -- сначала доказательства боеспособности, а затем уже деньги. Военные стараются, проводят тексты, процент их успешности неуклонно повышается, но конгрессменов пока не убеждает. Военные говорят: как мы без денег можем довести систему до боеготовности? Конгрессмены отвечают: а как мы дадим денег на ее размещение, если она плохо летает, стреляет и вообще с трудом отличает настоящие цели от ложных?

Однако тогда, полагает Берман, встанет вопрос иного, политического свойства, а именно: какими инструментами поддерживать отношения с Европой? Ведь не Ирана же боялись Польша и Чехия, когда давали согласие на размещение у себя систем ПРО. Они боялись России и понимали военную неспособность Европы их защитить. Отсюда выбор покровителя -- Соединенные Штаты. Но и США в свою очередь должны какими-то инструментами или средствами поддерживать: а) лояльность своих европейских союзников; б) готовность Европы хотя бы частично разделять цели и задачи США. Особенно в части Афганистана, Ирака и Ирана.

Кроме того, отказ от элементов ПРО будет воспринят как уступка Москве, и многие в Вашингтоне будут убеждать Обаму этого не делать, невзирая на то, что уже пошли разговоры: противоракетные программы могут урезать из-за кризиса. Звучат предостережения: Москва воспримет отказ как слабость, что дискредитирует Обаму в глазах российских лидеров и станет для них сигналом, что с новой администрацией можно не считаться.

Третий вариант -- вовлечение в проект России. На прошлой неделе этого не исключил и шеф Пентагона Роберт Гейтс. Выступая перед военным комитетом сената, он, во-первых, сказал, что «важно восстановить отношения с Россией, испорченные планами по ПРО и НАТО». А во-вторых, что с Россией есть «потенциал сотрудничества» -- правда, для этого Москве нужно отказаться от «нереалистичного» взгляда на иранские ракеты, которые, по ее мнению, никому не угрожают и никуда не долетают.

Когда-то Буш-старший рассматривал возможность создания глобальной ПРО, в которую войдет и Россия. И риторика российских политиков, напоминает Берман, была благожелательной, пока Россия рассматривалась как часть проекта. Потом эти настроения ушли, но многие не видят непреодолимых препятствий для участия России в проекте. Впрочем, есть и противники.

Угрозы

Наконец, еще одна тема, где интересы США и России также могут соприкасаться (или расходиться), -- Иран. С одной стороны, Иран рассматривается в Вашингтоне как источник угрозы. Ведь именно этим объясняется необходимость создания европейского «зонтика». С другой -- Обама уже не раз заявлял, что надеется начать с Ираном переговоры. Противоречия нет, считает Берман, можно считать страну противником и одновременно вести переговоры, ведь было же так между США и Советским Союзом. Проблема в другом.

«Есть правило: никогда не задавай вопрос, если сам не знаешь на него ответа, -- говорит Берман. -- Если США начинают переговоры с Ираном, и через какое-то время они проваливаются, тогда понятно. США предстают в глазах мира стороной, проявившей добрую волю, а Иран -- ее отвергшей. Симпатии клонятся в сторону США, Иран остается как бы в изоляции. А если Иран не откажется от переговоров? Он уже два с половиной года ведет переговоры с Европой, и что? Но, предположим, Тегеран говорит: мы прекращаем обогащать уран. После этого Иран превратится из угрозы в союзника? Да, заставить Иран прекратить обогащение -- цель, но не единственная. Потому что есть еще финансирование ХАМАС, угрозы Израилю. То есть проблема не столько в возможности создания ядерного оружия. Проблема в самом иранском режиме, которому мы не доверяем».

В последние дни возникла еще одна тема, которая потенциально делает из США и России либо союзников, либо противников. Это Афганистан.

И Обама, и Гейтс уже заявили: Афганистан становится приоритетом наряду с Ираком и Пакистаном. Все, включая главу Пентагона и члена военного комитета сената Джона Маккейна, говорят: урегулирование в Афганистане будет долгим и непростым. И «военного успеха недостаточно» для победы в этой войне, как заметил Гейтс. В регионе будет наращиваться военное присутствие, активность неправительственных организаций, подразделений по борьбе с наркотрафиком.

Эта тема, непосредственно затрагивающая Россию, поскольку касается спокойствия ее границ, может стать той базой для сотрудничества, которая заставит забыть или отодвинуть на неопределенное время расхождения по другим вопросам, будь то Грузия или Украина и даже развертывание системы ПРО.