Помните, в финале прекрасного старого телефильма «Ищите женщину» одна из героинь, очкастая недотепа, выскакивает с неуместным вопросом: «Подождите, а кто же это все-таки убил Нолестро?»

А теперь не смейтесь.

Кто же все-таки убил Пола Тейтума?..

Для Москвы смысл выборов, которые прошли в воскресенье, обретается не в городской Думе, а на Тверской, 13. Все ждут, как отразятся эти выборы на карьере Юрия Лужкова. На старте избирательной кампании наблюдатели пристально следили за тем, возглавит ли он лично список «Единой России» -- считалось, что от этого будет зависеть результат партии на выборах. Потом следили за тем, как методично отрезаются от выборов оппозиционные кандидаты. Казалось, мэра обложили со всех сторон: не обеспечишь родной партии нужный результат -- виноват, пережмешь с административным ресурсом -- тоже виноват. Лужков предпочел второе. Теперь интересно, кто посмеет его в этом обвинить.

Когда говорят о роковых моментах развития современной российской политической системы, обычно вспоминают президентские выборы 1996 года и думские 2003-го. В первом случае огромным финансово-административным напряжением была обеспечена победа Бориса Ельцина, во втором -- окончательно (по крайней мере под самый корешок) зарублены возможности политической конкуренции. Все так. Но куда более поворотным мне кажется 1999-й -- год, когда у действующей власти появилась реальная и мощная оппозиция. Когда Юрий Лужков и Евгений Примаков почуяли запах свежей крови и рванули добивать Ельцина. Когда Кремлю пришлось перейти на военное положение, изгнать «соглашателей» и сильно постараться, чтобы обеспечить выживание «Единства» и, более того, преемственность власти.

То, что происходило тогда, язык не повернется назвать политической кампанией -- это была политическая борьба за выживание. Примакова, Лужкова и их ОВР жгли напалмом. В обиход вошли жестокие шутки про тазобедренный сустав недавнего премьера-стабилизатора. А в ночь перед примаковским юбилеем московские заборы украсились оскорбительными надписями в его адрес.

По Лужкову прямой наводкой бил Сергей Доренко с экрана главного телеканала страны. Он показывал какие-то разоблачающие мэра документы, банковские проводки, называл цифры -- но весь «компромат» ничего не стоил бы без доренковского драматического таланта. Те передачи завораживают и сейчас. Вот, например, тревожно: «На этой неделе московский мэр продолжал стремительно терять честь и достоинство». Вот обличающе: «Лужков -- марионетка в руках своей мафиозной семьи». Вот издевательски: «Дон Джорджио, не надо через слово упоминать свою жену!» Или 10-минутный, как теперь принято говорить, глум на тему: является ли Лужков членом семьи своей жены... Или как молотом: «Никакого компромата на Лужкова никому не надо. Сам Лужков и есть компромат. Стоит ему только рот раскрыть -- и вот вам и компромат». Апофеозом доренковской кампании стал, как все помнят, «сериал» про убийство на Киевском вокзале американца Пола Тейтума -- совладельца «Славянской». Убийство, кстати, не раскрыто до сих пор.

Лужков отбивался как мог. Но по сравнению с Доренко мог он мало. Ну потребовал в Совете Федерации от министра печати отозвать лицензию у ОРТ -- право, смешно!

Блок Примакова и Лужкова занял на выборах третье место, проиграв КПРФ и новорожденному «Единству». А потом влился в «Единую Россию». Примаков поторговался и вскоре получил Торгово-промышленную палату. Лужков остался мэром. И -- постоянным "кандидатом" на увольнение (вот и вчера он напомнил, что слухи о его отставке «ходят ежегодно в течение последних семнадцати лет»).

На протяжении многих лет в Кремле всегда одинаково объясняли причины того, что Лужков остается на своем посту. Дескать, он нам не нравится, но город «держит», а уволить -- тут же начнется передел всего и вся, стрельба, а стрельба в столице нам ни к чему. Как будто и так мало стреляли. А Лужков тем временем весь свой темперамент и организаторские способности направил на возведение нового «города-сада», памятника самому себе; словосочетание «лужковская Москва», пожалуй, даже более конкретно и понятно, чем «путинская Россия».

Вот только постепенно памятник стал давать трещины. То «треснул» Виктор Батурин. То Шалва Чигиринский. То вообще Тельман Исмаилов. То «элита» московского бизнеса, строительные концерны. Наконец, и личные рейтинги мэра (его главный капитал) вроде стали немного припадать. Когда ни одного оппозиционного кандидата-одномандатника не допустили до избирательной кампании, в Кремле удовлетворенно констатировали: вот, московские власти избавились от конкурентов, потому что иначе они уже не способны показать хороший результат.

Мэру, кстати, оказалось мало избавиться от конкурентов. Уж не знаю, сам он или кто из его помощников, но прочитали в Интернете статью журналистки Татьяны Малкиной, в которой она прошлась и по мэру, и по аполитичным москвичам, и по тем, кто «травит» сейчас Лужкова. Последнему, конечно, досталось больше всех, от души. В общем, зря журналистка Малкина разбрасывает свои мнения где попало: была у нее передача «Ничего личного» на канале ТВЦ -- и тут же не стало. А канал ТВЦ пока ничего, жив, точка зрения полностью совпадает с мнением.

Не знаю, снится ли Доренко Лужкову. Но очевидно, что попытка сыграть в демократию стала для мэра тяжелым уроком. И в этой банальной, казалось бы, идиоме важны оба слова. Тяжелый -- потому что на его честолюбивых политических планах был поставлен крест, а вчерашние соперники стали начальниками. Урок -- потому что на собственной шкуре уяснил: выборы в России -- это игра без правил. И желательно без оппозиции. Если оппозиция поднимает голову -- ее уничтожают.

В общем, если какой-нибудь президент России решит-таки отправить Юрия Лужкова в отставку с поста мэра столицы, пусть не забудет наградить его грамотой в память о ранениях, полученных на фронтах суверенной демократии.