Летние фестивали балета, что каждый год заполняют танцами сцены ушедших в отпуск московских театров, -- тема для балетного критика невозможная. Так ресторанный критик никогда не возьмется за оценку шаурмы у Павелецкого вокзала и сравнение ее с шаурмой у платформы Бирюлево-Товарная; так литературный обозреватель не станет изучать пособие «Как стать стервой». Искалеченные спектакли Мариуса Петипа, приспособленные под жалкие возможности бродячих трупп, компрометируют искусство русского балета как таковое и заставляют самого отчаянного демократа мечтать о цензурном комитете, выдающем разрешения на постановки. Однако в этом году в афише того «летнего фестиваля балета», что проходит в Молодежном театре, обнаружилось название, которого у классиков не встречалось, а именно «День уходит с земли», и вредное для здоровья профессиональное любопытство заставило вашего обозревателя отправиться взглянуть на этот спектакль.

Выяснилось, что поставлена эта одноактовка в театре «Корона русского балета». Труппа эта появилась на свет семь лет назад, когда для творческих свершений объединились балерина Детского музыкального театра Анна Алексидзе (дочь недавно умершего петербургского хореографа Георгия Алексидзе) и молодой хореограф Анатолий Емельянов. С тех пор труппа путешествует по городам с программой русской классики -- того же качества, что и все бродячие театры. Но иногда «для души» выпускает оригинальные сочинения г-на Емельянова. Вот теперь «День уходит с земли», для постановки которого использована Шестая («Патетическая») симфония Чайковского.

Сюжет: старик (сам Анатолий Емельянов, загримированный как зомби) в потрепанном плаще бродит среди воспоминаний (воспоминаний этих четыре штуки -- девушки в легких туниках). Встречает себя самого в молодости и изо всех сил старается предостеречь от грядущих ошибок, но молодой человек (Алмаз Ахметзянов) его не слушает. Как ни мучается седой герой, как ни размахивает руками, отгоняя невидимые силы зла, юнец пускается во все тяжкие. (Его можно понять -- разве можно представить себе, что всклокоченный бомж, что-то отталкивающий в воздухе, -- мудрый моралист, которого надо слушать? Каждый решит, что у бедолаги просто белая горячка, чертей ловит.)

За оформление спектакля также отвечает сам г-н Емельянов, то есть, надо полагать, что это он нарисовал те три задника, что сменяют друг друга. Серые камни, выпирающие из серой реки, появляются во время душевных страданий героя; голубой домик с красной крышей и зеленой лужайкой перед ним -- это воспоминания детства (бегают какие-то совсем невыученные дети с сачками); золотистая лестница, спускающаяся в бальный зал, является непременным атрибутом казино.

Собственно, в этом казино происходит главное событие спектакля, а именно целомудренная оргия. Кордебалетные девушки, не изнурявшие себя занятиями у станка, вытворяют ногами что-то вязкое и липкое, шлепая стопами, как ластами по мелководью. Молодые люди поводят бедрами и приглаживают несуществующий бриолин. Толпа таскает натянутый на рамку зеленый холст с изображениями огромных карт -- этот «стол» колышется, как пододеяльник на балконе. Знойная дама соблазняет героя, что не очень получается, поскольку ей приходится очень следить за тем, чтобы попросту не упасть. Лихо брошенные на пол бокалы падают с отчетливым пластмассовым стуком. В какой-то момент героя отчего-то начинают бить, но он отмахивается ногами, как Джеки Чан.

Бодрые сцены разгула вновь сменяются меланхолией размышлений. Вновь по сцене бродит старик, хватается за голову и воздевает руки к небу. Вдруг останавливается и начинает с диким завыванием читать стихи -- видимо, то, что хотел сказать хореограф, движением не передать. И наконец, умирает, тщетно пытаясь дотянуться до потерянно бродящего по сцене ребенка с сачком («с сочком» -- написано в программке). Который, по мысли г-на Емельянова, воплощает его душу.

Бедный ребенок. Бедные артисты. Бедные зрители, полагающие, что посмотрели балет.