Теперь это называется ВВЦ, до того -- ВДНХ, а еще раньше, собственно при открытии 70 лет назад, -- ВСХВ, Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. К концу 30-х годов новое, поголовно уже колхозное, крестьянство должно было продемонстрировать на весь мир свои невероятные достижения. В принципе новая грандиозная выставка замысливалась в подтверждение как плодотворности технической модернизации деревни, так и расцвета национальных культур в едином советском государстве, и вообще как символ нового строительства. Но все-таки главным было торжество колхозной системы -- центром выставки была площадь Колхозов, второй по значению -- площадь Механизации. А результат победы социализма в деревне следовало наглядно отразить в архитектурном оформлении павильонов-дворцов.

Что объясняет все эти гигантские каменные плоды, тучные колосья, виноградные грозди, молочные реки и кисельные берега, которыми меня в детстве ошарашивала ВДНХ. Детство, о котором идет речь, пришлось на конец 60-х, тогда уже начинала функционировать новая промышленная часть достижений -- космос, гидроэлектростанции, домны, химическое волокно, но для меня, тогда ребенка, главная и самая праздничная часть этого волшебного пространства навсегда связана с дарами земли.

Вообще еда и продовольствие значили тогда, в по-настоящему голодной стране, гораздо больше, чем сейчас. Не случайно «Книга о вкусной и здоровой пище» осталась сакральным воспоминанием и многих моих сверстников, и тех, кто постарше. А как раз в том же 1939 году, в год открытия выставки, вышла детская книжка Бориса Житкова «Что я видел». Среди достижений страны, по которой путешествовал Алеша Почемучка, еда занимала большое место. У нас в семье было старое, ветхое уже издание -- помню, с какой трогательно-документальной точностью художник изобразил в ней путешествие Алеши Почемучки в колхоз, «где все растет. И яблоки всякие, и маленькие и большие. Груши, вот такие, прямо на дереве висят, и еще есть ягоды разные. А потом прямо на земле растут арбузы. И там есть один такой большой, что его повезут показывать в Москву. Потому что он -- прямо как самовар».

На ВДНХ любимым для меня был павильон «Свиноводство» -- там показывали хорошеньких поросят, и огромных розовых свиней, и совсем уж циклопических многопудовых кабанов. Не то чтобы я видела в них что-то съедобное, но, безусловно, в первую очередь плотское. Это ужасающе пышное, пугающе изобильное тело было очень уместным аттракционом (вместе с характерным густым запахом). Впрочем, поросята были милые, к тому же меня подготовило к ним искусство -- фильм «Свинарка и пастух» и стихотворение Квитко в переводе Михалкова «Анна Ванна, наш отряд хочет видеть поросят» (тоже, между прочим, 1939 год)...

Кстати, режиссер Иван Пырьев, по собственному его признанию, придумал сценарий этого фильма именно на выставке 1939 года, увидев на палехской шкатулке девушку с поросятами и пастуха со свирелью. А ведь не случайно попалась ему именно свинарка, а не, скажем, птичница...

Странным образом даже игрушки, купленные мне родственниками в ларьке на ВДНХ, были с гастрономическим уклоном: кукольная посуда и навсегда запечатлевшаяся в памяти счастьем маленькая, пластмассовая, но так похожая на настоящую мясорубка.

Видимо, сознание определенным образом настраивалось не только у меня. И неудивительно -- мечта об изобилии, отразившаяся в гипертрофированно роскошных снопах, гипсовых клубнях картофеля или огурцах-помидорах, невероятного размера животных, мощных доярках и трактористах, составлявших оформление большинства павильонов, была на самом деле мечтой о прекрасном (сытом и здоровом) будущем. Столь прекрасном, что требовались все возможные средства, чтобы найти достойный его образ, -- поэтому и понадобились позолота, 50-метровые шпили, орнаменты, арки, майолики и прочие приметы избыточного и витиеватого убранства выставки, столь милого взгляду ребенка, безошибочно выбирающего из всех возможных видов красоты кремовые розочки на торте.

В 1958 году было решено объединить сельскохозяйственную и промышленную выставку в одну -- достижений народного хозяйства... Сказочные чудо-овощи потеснили другие, не менее волшебные предметы -- самолеты, космические скафандры и ракеты, нейлон, чудесные сплавы. Мечта о сытом и телесно-пышном будущем сменилась на грезы о высокодуховных прорывах. Легкие и прямые линии новых промышленных павильонов из стекла и бетона потеснили сельхоздворцы с их тяжелыми барочными завитушками...

Еще одно превращение ВДНХ пережила в начале 90-х. Мечта обернулась былью: еда -- не в воображаемых и фантасмагорических формах, а в прозаическом виде вроде баночного пива, шашлыков и шаурмы -- оказалась доступной явью, да и дешевый китайский ширпотреб заполонил прилавки новых магазинчиков. Космические просторы податливые на соблазн граждане поначалу охотно променяли на бытовую технику, а гипсовые снопы, колосья и виноградные грозди обветшали и обнажили свое бутафорское происхождение.

Увы, основа всех этих вожделенных образов всегда была непрочной. Первого главного архитектора ВСХВ Вячеслава Олтаржевского, сочинившего план ее расположения, арестовали, его имени до сих пор нет на официальном сайте ВВЦ. Да что архитектор, к 1939 году крестьянство в России было уничтожено как класс, а в тех самых пресловутых колхозах с провизией было еще хуже, чем в аскетично питающихся городах. В 1941 году солнечный фильм «Свинарка и пастух» снимали под бомбежками, и почти все товарищи дебютанта Зельдина по школе танкистов погибли на фронте. Даже в благополучном 1967, что ли, году мой дедушка, с которым мы и путешествовали по павильонам ВДНХ, писал моей маме из Москвы в Ригу: «Что же до гречки и рису, которых ты просишь прислать, то мы не видели этих продуктов уже давно». Но чем скуднее и тяжелее была жизнь, тем ярче сияла мечта. В маленьких открытых вагончиках мы уносились из реальности в волшебный мир изобилия и счастья, где нет проблем, где человек велик, смел и могуч.

Нынче мечты окончательно осыпались, возникла борьба за собственность в приличной близости к центру Москвы, что-то ушло в частные руки и огорожено заборами, остальная территория руинируется и погружается в безвременье. Ежегодная книжная выставка или возрожденные поросячьи бега в павильоне «Космос» не способны оживить замирающее пространство. Оно было построено ради будущего, ради мечты о нем и совершенно не собирается обслуживать приземленные практические нужды. Той энергии мечты, что заставляла (помимо политической воли, ее одной не достало бы на всю эту роскошь) возводить это иллюзорное, но соблазнительное пространство, больше не существует.

Скучно сегодня читать о бесплатных туалетах, о площадке для катания на роликах, о выставках кошек и собак, и даже бесплатное мороженое, выданное ради юбилея, вместе с выступлением ветерана Зельдина и эстрадным концертом от радио «Дача», не радует -- после той дозы адреналина, которую впрыснул народу в вены ХХ век с его мечтой о рае, которого можно достичь еще при жизни.

Конечно, то была иллюзия, и сегодняшнее состояние храма, оставленного своим божеством, еще раз это доказывает. Кстати, не случайно эмблемой самой большой киностудии советской страны стала композиция «Рабочий и колхозница» -- не специально, но закономерно (создавалась ведь для советского павильона на Парижской выставке) ставшая и символом ВДНХ. Композиция, которой сегодня тоже больше нет.