Не раз мне приходилось говорить, что в последние несколько лет самым востребованным театральным жанром является детский утренник. Стоит только оглянуться вокруг и сразу увидишь, что все популярные постановки -- от коммерческих драматических спектаклей по классике до помпезных эстрадных шоу -- делаются в стилистике развеселых представлений для нежного возраста. Теперь уточняю. Нынче в тренде цирк, и все, что хочет быть модным, должно быть в цирковой упаковке (впрочем, рассуждения про утренник это не отменяет). В этом смысле московский Чеховский фестиваль очень даже держит нос по ветру, привозя в столицу и цирк, похожий на театр, и театр с элементами цирка, и цирковую оперу, и акробатический танец. Пока Чеховский еще в разгаре, в Москву едут и другие гастролеры: китайское цирковое представление и шоу Бритни Спирс, идущее на арене с акробатами. Ничего удивительного: цирк -- это и напоминание о детстве, и демонстрация безусловных человеческих возможностей, и эффекты, которые нельзя объявить пошлыми, поскольку они входят в условия жанра. Так что когда уезжаешь на международный театральный фестиваль, можно не сомневаться: цирк настигает тебя и там.

На фестивале Teatro a corte, который уже третью неделю продолжается на площадках замков и парков в резиденциях Савойской династии вокруг Турина, так и случилось. Представления этого фестиваля идут насыщенными блоками по уикендам, и самым эффектным действом третьей недели стал спектакль Flux Театра кентавров из Франции. Театр кентавров, существующий уже почти двадцать лет и нередко ставящий своеобразные переложения классических пьес, начиная с Шекспира, -- это кони и люди. Но не надо думать, что он хоть чем-то напоминает «Зингаро» -- тут другая история, хотя, наверное, и не без влияния Бартабаса. Играли Flux (сочинение написал француз Фабрис Милькио, которого ставили у нас в «Школе современной пьесы») в Друенто, международном конном центре недалеко от Турина, гигантском лесном поместье, построенном в середине XIX века для «лошадиных» нужд короля Витторио Эммануэле II. Спектакль давали ночью, толпа зрителей шла по аллее парка к полукруглой площади, окруженной таинственно подсвеченной арочной галереей. На экран на главном здании проецировался фильм, главной героиней которого оказалась женщина-кентавр. Красотка в длинном черном платье с белым чемоданчиком стояла на спине вороного коня и так неслась по городам и лесам (сменялись титры -- от Марселя, где и обосновался Театр кентавров, до Турина). После видеопроезда по площадям Турина Камилла (так зовут кентаврицу) живьем выехала из галереи и долго все так же, на лошади, не бросая чемоданчика, кружилась перед зрителями, сидящими на траве. Далее спектакль представлял собой чередование живых сцен (кроме загадочной женщины-кентавра был и темпераментный мужчина-кентавр Маноло, болтающий с публикой на всевозможных языках) и сцен на экранах, где кентавры имели мимолетные романы с людьми. Тут уже картины обнаженных человеческих тел, обвивающих тела лошадей на огромных застеленных простынями кроватях, выглядели весьма рискованно. В наушниках у зрителей звучала музыка и голоса героев. Апогеем стала финальная «живая» сцена любви между кентаврами -- Маноло и Камилла нашли друг друга. Стоило увидеть, как герои сначала усаживали свои «лошадиные тела» в большие кресла, а потом укладывали на матрас с подушками, их танцы-сплетения рядом с лежащими лошадьми обозначали акт любви. Конечно, во всей этой истории было много сомнительного -- пошловатый сюжет невольно приобретал зоофильский оттенок, да и сама брутальная природа лошадей противилась тому, чтобы стать просто чужим телом. Но общая красота представления -- ночного парка, голубовато-подсвеченной постройки, похожей на сказочный дворец, женщины, летящей стоя на вороном коне, -- безусловно, впечатляла.

Самым загадочным спектаклем этого уикенда было танцевальное представление «Скользящие» бельгийской компании Furiosas, сочиненное Кармен Бланко Принципал. Его играли во дворе роскошного замка Риволи, долго стоявшего в развалинах, а в конце прошлого века превращенного в замечательный музей современного искусства. «Скользящих» -- на мой взгляд, не слишком увлекательный замедленный танец с элементами акробатики -- давали на круглой сцене, окруженной решеткой, будто на арене с дикими зверями: двое танцоров играли историю любви, то выходя из клетки, то вновь в нее возвращаясь и взлетая по прутьям вверх.

Ну и наконец, самым обаятельным и уже без всяких оговорок цирковым спектаклем этих дней оказался пятнадцатиминутный скетч знаменитости французского «нового цирка», мима и жонглера Жерома Тома -- «Без названия №1». Тома в России знают отлично: он не раз и не два проезжал по всей стране со своим «Дуэтом» -- жонглерским моноспектаклем в сопровождении аккордеониста. Теперь зрители фестиваля Teatro a corte увидели его в большом зале музея Риволи -- пустом белом пространстве, где выставлена эффектная светящаяся инсталляция мировой звезды современного искусства Олафура Элиассона «У солнца нет денег». Круглые вертящиеся конструкции отбрасывали стильные тени, свет то ярко вспыхивал, то становился глуше, а посреди зала на стуле спал человек. Тома медленно просыпался, зевал, потягивался, шарил в карманах, где находил множество белых мячиков, и начинал с ними играть. Что и с какой скоростью он с мячиками выделывал, отбивая ими об пол танцевальный ритм, представляет только тот, кто когда-нибудь видел этого уникального жонглера. А потом артист находил у себя в карманах пустые полиэтиленовые пакеты и начинал забавляться уже с ними, не давая ни одному упасть. Дальше дело дошло до игры с цветными бумажками для записей, которые летали над головой лениво растянувшегося на стуле Тома, будто заговоренные. Ну и так далее. В конце концов актер снова поворачивался к залу спиной и засыпал, а зрители, столпившиеся вокруг него, будто вокруг аттракциона художника, снова разбредались по залам замка Риволи, экспонаты которого, вроде висящего под пышным барочным потолком муляжа дохлой лошади, тоже очень напоминали цирк.