65 лет прошло со дня полного снятия блокады Ленинграда. В начале XXI века лишь единицы способны в полной мере ощутить всю боль и все счастье этой даты. 900 дней ада. Сами блокадники до сих пор не могут объяснить, откуда у них брались силы ежедневно, ежечасно, ежесекундно побеждать голод и страх.

Они говорят, что иногда даже исчезала надежда на лучший исход. И признаются, что зачастую от отчаяния их спасал... режим дня. Сила духа концентрировалась на том, что сейчас, в эту минуту надо встать и идти, надо что-то делать. Дни проходили точно по расписанию. И было даже неважно, чем руководствовались люди -- собственной сознательностью и самоорганизацией или безапелляционными приказами власти, грозившими за нарушение наказанием по законам военного времени. А таких документов, регламентирующих жизнь горожан, было предостаточно. И в их формулировках не было ни слова о благополучии обывателей или об облегчении их положения. Хотя в комплексе их выполнение вносило немалый вклад в спасение города.

О благополучии тех, кто выжил в блокаду, не заботились и после войны. Показательный факт -- формально блокадники так и не были отомщены в судебном порядке. Количество жертв и то, что происходило в Ленинграде в период блокады, советским правительством тщательно скрывалось от советской же и международной общественности. О трагедии в Ленинграде не было сказано ни слова в нотах наркома иностранных дел Молотова, адресованных народам союзников для мобилизации среди них общественного мнения для более активной борьбы с гитлеровской Германией. А в Нюрнбергском процессе ленинградская тематика присутствовала в числе прочего, а не как должна была -- самостоятельной темой. Поскольку тщательный разбор событий вскрыл бы не только преступления гитлеровцев, но и преступную халатность и злоупотребление должностными обязанностями советского руководства, в Нюрнберге были представлены данные о разрушениях, причиненных Ленинграду и пригородам, но не о количестве жертв. Но надо отметить, что именно советская делегация осенью 1948 года внесла предложение вставить во Всеобщую декларацию прав человека норму, запрещающую использование голода в качестве метода ведения войны.

Собственный корреспондент "Времени новостей" Михаил ТЕЛЕХОВ расспросил блокадников о том, как они оценивают 65 лет мирной жизни в родном городе, как им живется сейчас.



"Солдаты и офицеры вермахта живут на порядок лучше"

Дмитрий Петрович БУЧКИН. Художник. Когда началась блокада, ему было 14 лет.

-- В феврале 1945-го меня призвали и отправили в Кенигсберг. Мы охраняли пленных немцев. Город был весь в развалинах. Потом нас отправили в глубь Германии. Лейпциг, Дрезден. Тоже в развалинах. А в начале 90-х годов, после разрушения Берлинской стены, командование Ленинградского военного округа собрало нас, ветеранов, и отправило погостить в Германию. Ехали почти тем же маршрутом. Калининград, Дрезден, Лейпциг. Обидно стало. Калининград отстроился новыми домами. Восстановленных зданий единицы. Все остальное или до сих пор в развалинах, или уже сровнено с землей. Дрезден (какая там бомбардировка была), Лейпциг были основательно порушены. А сейчас стоят -- восстановленные, чистые, красивые. Солдаты и офицеры вермахта -- нас с ними тоже знакомили -- живут на порядок лучше. Им построили отдельные коттеджные поселки. Платят хорошую пенсию. Лечат бесплатно. А у нас? Мой друг блокадный летчик -- он служил на ленинградском аэродроме в Сосновском парке -- сейчас болеет. Даром что дослужился до генерала, нет у него средств на лечение. С супругой его часто разговариваю по телефону. Говорит: "Умирает муж мой".

Еще яркий контраст. После войны, помню, цены падали. За несколько лет упали чуть ли не в десять раз. Помню, хлеб покупал за 1 руб. 40 коп., батон -- за 12 коп. А сейчас? Я лично не могу понять, почему все так дорожает. Уже двадцать лет ведь дорожает.

Меня беспокоит отношение к нам. Вот наш губернатор Валентина Матвиенко постановила, чтобы в течение трех дней, с 26 по 28 января, нас, блокадников, возили бесплатно. Надо только удостоверение блокадное показать. Вот подарок-то! Ладно, бог с ним, сейчас в капитализме живем. Но в прошлом году такое же постановление было. А меня пригласили в Смольный на чествования. У меня от дома туда автобус идет. Сел, удостоверение показал, сказал, что было такое постановление и я по праву еду бесплатно. Знаете, что мне водитель ответил? Молодой такой мальчишка с серыми глазами. Так вот сказал, что «клал» он и на блокадников, и на постановление. Жаль его.

"Я сейчас себе сама нормы питания назначаю"

Роза Исааковна ВЫГОДА. Когда началась блокада, ей было 17 лет. Работала монтажницей на заводе им. Козицкого. Делала платы для легендарной радиостанции "Север".

-- Мне грех жаловаться. Пенсия у меня хорошая. Но даже ее не хватает. Знаете, я сейчас себе сама нормы питания назначаю. И мне пока хватает. Правда, продукты все дорожают и дорожают. Но, знаете, мы привыкли к тяготам. Мы оптимисты. Пережили блокаду. Пережили девяностые. И это время переживем. Я ведь всегда работала. Вплоть до 80 лет. И постоянно на двух или на трех работах. Так что мне в жизни особо некогда было задумываться.

Знаете, что хочу сказать? О детях. Они войну не прошли и оказались слабее. Сын мой в 37 скончался. Невестка тоже умерла. Пили они много. Внука я воспитываю. 22 года ему сейчас. Ничего не делает. Говорит, что себя ищет. Но почему-то ищет так же, как и родители искали. Так вот, считаю, зря обязанность трудиться отменили. Труд всегда из обезьян людей делал. А сейчас оглядитесь. Куда правительство смотрит? Обезьяны же одни вокруг. Это в телевизоре все красивых и успешных показывают. А в моем окружении -- дети и внуки моих подруг-старушек -- одни недотыкомки. Надо вернуть обязанность трудиться. Иначе потеряем поколение.

"До перестройки для страны трудилась. А сейчас-для людей"

Флорентина Августовна ВАШИЛ. Когда началась блокада, ей было 18 лет. Служила в местной противовоздушной обороне -- в роте по тушению пожаров.

-- Зачем вы нам такие вопросы задаете? Мы блокадники. Мы не привыкли жаловаться. Как тогда в Ленинграде нас спасало дело, которым мы занимались, так и сейчас оно нас спасает. Я после войны работала инспектором пожарной охраны на Монетном дворе. А еще спортом занималась. Лыжами и академической греблей. Участвовала в городских и союзных первенствах. Когда возраст ушел, спорт не бросила. И сейчас у меня звание судьи республиканской категории. А всего за спортивную и судейскую деятельность награждена 166 грамотами, дипломами и знаками отличия. В наше время в каждую спортивную секцию конкурс был. Шли и дети, и взрослые. А сейчас не идет никто в спорт. Мое родное общество "Динамо" на ладан дышит. Но дышит.

Мне много лет, я уже плохо вижу. И спортом не занимаюсь. Но я хожу в ветеранскую организацию, в центр досуга нашего Петроградского района. Мы там песни поем, спектакли ставим. Я самостоятельна. Да, живу в коммуналке, и пенсии еле-еле хватает. Но для меня это все неважно. Я никогда за блага не жила. До перестройки для страны трудилась. А сейчас -- для людей. Ко мне старушки со всего района жаловаться на житье-бытье ходят. Иногда не пускаю. Потому что занята очень. Знаете, блокаду перенесла, но скажу: не хлебом единым жив человек.