Президент Чечни Рамзан Кадыров признал, что в Ингушетии есть законные власти и они могут рассчитывать на помощь народа Чечни и ее президента в решении любых задач. «Мы один народ, фактически братья», -- подчеркнул чеченский лидер.

Пояснение понадобилось, чтобы развеять подозрения, появившиеся у некоторых наблюдателей в связи с небывалой активностью чеченского президента сразу после покушения на жизнь его ингушского коллеги Юнус-Бека Евкурова 22 июня этого года. Сразу после этого Рамзан Кадыров вместе в федеральными силовыми министрами был принят в Кремле, словно олицетворяя северокавказскую власть. Президент Дмитрий Медведев похвалил чеченский антитеррористический опыт. Это заставило наблюдателей предположить, что именно г-н Кадыров может оказаться основным военным, а может быть и политическим менеджером в Ингушетии на период восстановления г-на Евкурова.

Сам Рамзан Кадыров так уверенно комментирует ситуацию в Ингушетии и Дагестане, словно он действительно уже превратился в некую надрегиональную инстанцию -- стал чем-то вроде полномочного представителя федеральной власти на востоке Северного Кавказа. «Народы Чечни, Ингушетии, Дагестана не поддерживают террористов, не предоставляют им кров, нет у боевиков никакой социальной базы. Есть твердая воля федерального центра обеспечить порядок, полностью уничтожить террористов, и эта цель будет достигнута», -- говорит г-н Кадыров. И обозначает собственные полномочия: «Мы имеем от руководства страны четкие поручения вести непримиримую борьбу с незаконными вооруженными формированиями. Спецоперации будут носить жесткий, постоянный и наступательный характер».

Позиция г-на Кадырова сегодня и впрямь гораздо надежнее, чем позиции руководства двух соседних регионов. Президент Ингушетии в больнице с тяжелыми ранениями. Конституционный и.о. президента Ингушетии, ее премьер-министр Рашид Гайсанов -- человек команды Юнус-Бека Евкурова, но он -- политик второго ряда. В Дагестане, где несколько недель назад был застрелен министр внутренних дел Адильгирей Магометтагиров, президент Муху Алиев ждет скорого истечения срока своих президентских полномочий и пока неизвестно, будет ли этот срок продлен. Между тем похвала главы государства в адрес Рамзана Кадырова, прозвучавшая в день покушения на г-на Евкурова, только укрепила его уверенность в собственных силах. Ведь в течение всего периода президентства Дмитрия Медведева оставалось неясно, удастся ли Рамзану Кадырову установить с новым хозяином Кремля те же специфические взаимоотношения, что были и остаются у него с Владимиром Путиным. Теперь, когда северокавказский назначенец главы государства Юнус-Бек Евкуров фактически выведен из строя, Дмитрию Медведеву не осталось ничего, кроме как поощрить г-на Кадырова.

В российской истории пока не было случая, чтобы региональный руководитель получал полномочия, выходящие за рамки его собственного региона. Тем более полномочия силового характера, то есть те, которые в обычной ситуации являются исключительной прерогативой федеральных исполнительных структур. Но самоуверенные комментарии чеченского президента не могли не вдохнуть жизнь в уже подзабытую теорию укрупнения регионов.

Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров, назначенный осенью прошлого года вместо крайне непопулярного Мурата Зязикова, понимал, что стратегическая задача вернуть власти доверие большинства населения под силу только лидеру, который, как Рамзан Кадыров, сумеет развернуть в свою сторону симпатии если не большинства, то значительной части жителей республики. Такой разворот необходим по той причине, что, отворачиваясь от региональной власти, мирные ингуши все больше начинали смотреть в сторону леса. Осуществить разворот можно было только одним способом -- показав, что хозяином положения, способным и воевать с боевиками, и защищать мирных жителей от насилия со стороны федералов, является президент республики.

Строго говоря, это и есть кадыровский сценарий. После того как человек, который должен был аккуратно перенести его наиболее конструктивные составляющие на землю Ингушетии, оказался жертвой покушения, могло возникнуть предположение, что справиться с задачей лучше всего сможет сам Рамзан Кадыров. Тем более что до 1991--1992 годов Чечня и Ингушетия были единым государственным образованием в составе России -- Чечено-Ингушской автономной советской социалистической республикой. А у нынешних Чечни и Ингушетии есть несколько пограничных территориальных споров, которые теоретически должны быть урегулированы до конца года, потому что именно такой срок определен федеральным законодательством о муниципальной реформе.

Но возможность той или иной формы распространения политического опыта кадыровской Чечни на Ингушетию и Дагестан не радует ни большую часть федеральных силовиков, которые внутренне так и не смирились с фактической передачей дважды завоеванной ими Чечни в руки самих чеченцев, ни жителей этих регионов. Дагестан, где вероятную конкуренцию действующему президенту могут составить молодые политики кадыровского типа, поддерживающие к тому же дружеские отношения с чеченским президентом, является гораздо более сложным и многоплановым механизмом, чем мононациональная Чечня. Если кадыровское сочетание популизма и насилия будет применяться, к примеру, аварским лидером в Дагестане, это не стабилизирует республику, а наоборот, взорвет ее.

То же можно сказать и о возможности применения чеченских силовых структур за пределами Чечни. Даже в братской Ингушетии кадыровские силовики -- чужие, и работать там, как справедливо заметил на днях первый президент Ингушетии Руслан Аушев, они должны только в случае просьбы со стороны ингушского руководства и под ингушским руководством, но не самостоятельно.

Проект восстановления единой Чечено-Ингушетии определенно содержит в себе больше опасностей, нежели возможностей стабилизации. В рамках гипотетической объединенной республики ингуши лишатся важного для их идентичности суверенитета, вернутся на положение второстепенной окраины относительно собственно Чечни и потеряют даже формальное основание ставить вопрос о решении проблемы Пригородного района Северной Осетии, который для ингушей примерно то же, что Косово для сербов. После реабилитации чеченцев и ингушей в 1957 году район остался в Осетии в обмен на три района Ставрополья, которые были переданы Чечено-Ингушетии в качестве компенсации, но в 1992 году достались исключительно Чечне. Вопрос Пригородного района -- ключевой для ингушской идентичности, и попытка навсегда закрыть его путем воссоздания двусоставной вайнахской республики немедленно приведет к бурному протесту.

Эти ингушские опасения сразу почувствовала ингушская оппозиция, сформировавшаяся в борьбе против Мурата Зязикова и лишь частично вовлеченная президентом Евкуровым в правительственные структуры. Лидер оппозиции Магомед Хазбиев пообещал созвать чрезвычайный съезд ингушского народа, который определит, кто должен управлять республикой в период болезни Юнус-Бека Евкурова. Оппозиционеры подчеркнули, что не допустят, чтобы власть оказалась в руках функционеров из Северной Осетии или Чечни. Прокуратура Ингушетии немедленно вынесла предупреждение г-ну Хазбиеву, напомнив, что съезд народа по конституции может созывать только действующий президент. Ситуация, таким образом, начинает напоминать тот кризис, от которого с таким трудом удалось отвести республику президенту Евкурову за девять месяцев его правления.

Впрочем, и.о. президента Рашид Гайсанов заверил, что никому не собирается передавать возложенные на него конституционные полномочия. Сам Рамзан Кадыров, чьи братские порывы особенно настороженно воспринимаются в Ингушетии, признал, что в соседней республике есть законные органы власти. А спикер чеченского парламента Дукваха Абдурахманов постарался охладить эмоции, объявив, что воссоздавать Чечено-Ингушетию никто не собирается.