Первой весточкой разрушения старого патриархального облика Вены было появление кафе «Старбакс» на углу Кертнерштрассе, у самой Штаатсопер, напротив самого что ни на есть венского кафе «Захер», где идут нарасхват самые венские на свете торты. Потом ликвидировали кафе отеля «Амбассадор» и построили на нижнем его этаже какие-то модные лавки с лужковской, я бы сказал, облицовочкой слоистым мрамором. А у кафе этого, между прочим, была терраса на самой Кертнерштрассе, на высоком постаменте, и наша родная примадонна Мария Гулегина любила там сиживать, попивая кофе, потому что с трагическими чувствами лучше быть немного приподнятым -- в пространственном смысле тоже. А сегодня сплошь и рядом на Кертнерштрасее и на Грабене старинные, традиционные венские магазины заменяют привычными общеевропейскими (или общемировыми), и по рисунку магазинов Вену не отличишь больше от Москвы или Милана.

К чему это я? Это я к тому, что и сидя в Штаатсопер на постановке русского шедевра есть много поводов повздыхать. Дирижирует Сейджи Озава, нынешний музыкальный директор Оперы, и я вспоминаю его «Пиковую даму» образца 1992 года, когда я в первый раз приехал в Вену, вспоминаю с не свойственной мне ностальгической тоской. Тогда пели Владимир Атлантов, Мирелла Френи, Николай Гяуров, Сергей Лейферкус и Владимир Чернов. При таком звездном уровне весь хор сходил с ума от голоса дебютировавшего Чернова, и одна хористка призналась мне тогда, что им всем хотелось его потрогать, чтобы убедиться в реальности. Молодая Веселина Казарова пела Полину своим волшебным голосом. И в спектакле, поставленном Куртом Хорресом, было много интересного и нового, а уж про музыкальный уровень и говорить нечего, самый верхний уровень...

А что сегодня, спросите вы. Почему это я так тоскую? Потому что в «Евгении Онегине», поставленном немецким режиссером драмы Фальком Рихтером, из всех атрибутов сценического действия запоминается только постоянно идущий на заднем плане снег. Он валит и валит, и все обледеневает от него. Не только приметы жизни -- в сцене ларинского бала в огромном куске льда держат бутылки водки и сырое мясо (его, слава богу, не едят!), но и сама жизнь оказывается словно замороженной. В этом спектакле, в противоположность той, давнишней, «Пиковой даме», нет ни одного русского исполнителя, но я убежденный интернационалист и тоскую вовсе не оттого. У грузинки Тамар Ивери в роли Татьяны темперамент горячих финских парней, и добиться хоть одной, самой простой эмоции от нее невозможно. Поет она ровно, спокойно, красиво, но совсем неинтересно с точки зрения того, что чувствует Татьяна. Звездный Рамон Варгас в роли Ленского с трудом помнит свою роль, и требовать от него игры или эмоций было бы смешно. На сцене декораций нет, кое-какие предметы врассыпную, главное -- этот пресловутый снег, который, видно, и должен был наподдать лиризма этим «лирическим сценам». На протяжении трех первых картин на заднем плане, под снегом, стоят в обнимку влюбленные пары, но когда Онегин отвергает Татьяну, пары разбегаются. Вот где она, мощная образность!

Последние две картины идут на лестнице, и сначала задник закрыт глухой стеной. Но приближается роковой конец, заднюю стенку убирают, и -- что бы вы думали? -- сзади опять идет все тот же снег! От него никуда не деться, он та самая «замена счастию», о которой в начале оперы нас предупреждали.

Но есть о чему порадоваться и в этом спектакле. Во-первых, отличный миманс, который крутит хип-хоп за крестьян и за гостей на балу у Лариных. Во-вторых, две великолепные певческие работы. Саймон Кинлисайд, даром что англичанин, так выучил роль, что от природного русского его не отличить. Где, где он нашел такого потрясающего «коуча» по языку? Никаких «льюблью» и «тьебье». И тончайшее понимание роли, и феноменальное пение. И естественный темперамент в последних двух картинах, «размороженность», которую, что называется, можно потрогать. Что интересно, у разволновавшегося Кинлисайда и русский стал похуже, так его проняла любовь к Татьяне. Такого Онегина еще не было! В борьбу с ним способен вступить только Гремин -- эстонец Айн Ангер, крупный, породистый, с могучим басом, с повадкой победителя. Вопрос о том, кто победил, остается открытым. Я бы все-таки подыграл Кинлисайду и отдал ему пальму первенства -- такое глубинное преображение Онегина многого стоит!

Сейджи Озава прекрасен, как всегда. Русскую музыку он чувствует удивительно! В сцене письма Татьяны такие погружения в глубину, такие островки транса, что заново влюбляешься в эту великую музыку. И прямая эмоция пронизывает всю музыку от начала до конца. Жаль, что певцы своим калибром в большинстве своем дирижеру разве что по пояс. Зато оркестр и хор по-настоящему венские, и этого не отнимешь.

Кертнерштрассе ремонтируют, под ногами ухабы, гуляки жмутся к загородкам. Может быть, я зря грущу, и после ремонта главный прогулочный маршрут туристов снова обретет сугубо венские черты? А пока что я ищу утешения в боковых переулках, где венское обаяние никуда не делось.