Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко собрал в одну программу три акта из разных спектаклей: гран-па из «Пахиты», третий акт («Тени») из «Баядерки» и танцевальную сцену из оперы «Фауст» -- «Вальпургиеву ночь». Это проект Михаила Лавровского, что возглавлял балет Музыкального в прошлом сезоне -- тогда и начались репетиции. За время подготовки программы Лавровский ушел с поста (его три недели назад заменил премьер Большого Сергей Филин), но работу до финала довел. И работа оказалась сделана качественно.

Начали вечер с «Пахиты», которой в других театрах программу обычно заканчивают -- настолько торжественно и азартно это гран-па. Ранний балет Мариуса Ивановича Петипа не сохранился целиком -- сквозь поколения артисты передали только вот этот грандиозный финал спектакля. (Несколько лет назад в Парижской опере Пьер Лакотт сделал «Пахиту» заново в полном объеме, но, как всегда в случае с постановками Лакотта, это не реконструкция, а изящная стилизация.) В «Пахиту» балерины традиционно вставляли свои любимые вариации из других балетов, благо служебная музыка Людвига Минкуса это позволяла, -- и так гран-па и появляется в разных театрах: конфетное ассорти, набор игрушек, комплект драгоценностей. Градус спектакля зависит от того, насколько богата труппа балеринами, потому что вообще-то лучшие спектакли случаются тогда, когда не только на главную роль, но даже в «двойки» ставят танцовщиц, обычно исполняющих в театре первые партии. Тогда возникает соревнование, что дает спектаклю дополнительную энергию.

В Музыкальном решили поступить иначе, и спектакль был целиком собран вокруг единственной балерины, Татьяны Чернобровкиной. Выходящие на вариации девушки (Оксана Кардаш, Мария Семеняченко, Анна Воронкова, Юлия Белова) были старательны и аккуратны (аккуратность эта иногда превращалась почти в зажатость, так чувствовали артистки, что выходят в знаменитом балете, который до них танцевали сплошь знаменитости), но на соперничество с Чернобровкиной не претендовали. Ее выход был выходом королевы. Не балетной королевы, что царствует, да не правит и сидит в углу, когда другие танцуют, но властной правительницы древней страны. Достоинство в каждом повороте, сдержанная энергия и безжалостная стальная точность па -- напоминание о тех легендарных балеринах, что могли убить одним ударом ноги. Королева-воительница была в этот вечер на сцене -- впрочем, уже сознающая свою победу.

Контраст торжественной и торжествующей «Пахите» -- печальные «Тени» из «Баядерки». «Тени» часто играют отдельно, хотя этот балет Петипа, к счастью, дошел до наших дней (утерян был лишь четвертый акт, но несколько лет назад Сергей Вихарев в Мариинке реконструировал его по архивным записям; впрочем, в большинстве театров сейчас принято именно «Тенями», третьим актом, спектакль и заканчивать). Смута случившегося в Древней Индии любовного треугольника «храмовая танцовщица -- великий воин -- дочь раджи» закончилась, танцовщица погибла -- и вот ее призрак навещает воина в тревожных снах. Ей компанию составляют три десятка подруг, и этот потусторонний визит -- лучшая из кордебалетных композиций русской классики (более знаменитое «Лебединое озеро» соревнование проигрывает). На сцене Музыкального оказалось лишь два десятка Теней -- больше на эту сцену просто не помещается, но потери были в количестве, а не в качестве. Наталья Сомова была совершенно правильной, отрешенной, явно пришедшей уже из иного мира Никией. А ровный, стройный, упругий кордебалет не то чтобы совсем не ошибался, но не сделал ни одной криминальной ошибки. Главное же -- они были Тенями. Не отрабатывали положенное время, но понимали, что это шанс. Музыкальный нечасто танцует «большую классику», из всего набора у них только «Лебединое озеро» и «Дон Кихот» и идут. И танцовщицы работали так, что становилось ясно: они сейчас вспоминают свою детскую мечту, вспоминают, зачем вообще пошли в балетную школу и долго в ней мучались.

«Тени» в Музыкальном необычно оформили -- сцена оказалась окружена темным (по ощущению металлическим, но, конечно, это лишь эффект) задником, сквозь множество крохотных отверстий в котором струился рассеянный свет (художник-постановщик Владимир Арефьев, художник по свету Ильдар Бедердинов). Вместо привычных гималайских гор возникла огромная гулкая коробка. Границы ее не видны, но ясно, что они есть; отлично подчеркнута мистика сюжета. Без выпускаемого с колосников дыма можно было бы обойтись или уж запускать его как-то поаккуратнее, не так, будто открыли кастрюлю; впрочем, этот дым-пар быстро рассеивается и мешает не очень.

А в финале грянула сочиненная отечественным классиком Леонидом Лавровским «Вальпургиева ночь» -- добропорядочная советская оргия. Мощные мужские танцы (публика встречала Пана -- Дениса Акинфеева и Вакха -- Михаила Пухова чуть не ревом), совершенно прозрачная какая-то, удивительно невинная вакханка (Наталья Ледовская). Балерина отважно прыгала «в рыбку» и с не меньшей смелостью, поднятая над сценой, падала на руки к ожидавшим ее «сатирам», но артисты не могли спасти балет, в котором празднующая Вальпургиеву ночь нечисть ведет себя как комсомольцы на безалкогольной свадьбе. Михаил Лавровский, возобновивший этот балет, оказал своему отцу не лучшую услугу -- стало ясно, что срок годности этого сочинения истек. Так была легенда, теперь и ее не осталось. Но и «Вальпургиева ночь» вечер в целом не испортила, поскольку уж больно хороши оказались предыдущие два балета.