За что Николай Рощин всегда вызывал уважение -- это за выбор пьес. Он не пользуется общим подручным списком, а находит всегда что-то эдакое. Десять лет назад, еще студентом-актером, он для начала поставил странное действо, скорее в духе «физического театра» -- ироничных «Пчеловодов», напоминавших о картинах Брейгеля. Спектакль этот за выразительность и бессловесность полюбили и наши, и западные фестивали. Потом у Рощина были постановки разные, но «зрительских» больше не было, кроме тех самых «Пчеловодов» и весьма любопытного «Короля-Оленя», после которого лет шесть назад режиссер со своей компанией со скандалом ушел из родного Молодежного театра. Последние годы режиссер, которого по привычке называют молодым и обещающим, работает в Центре имени Мейерхольда, числится заместителем худрука и ставит с верными ему актерами спектакли то по «Кораблю Дураков» Себастьяна Брандта (недаром он и группу свою первоначально назвал Ship of Fools), то по не самой ходовой трагедии Софокла «Филоктет», то по пьесе польского классика Юлиуша Словацкого Lilla Weneda. Спектакли эти большей частью получаются мрачновато-тягучими, многозначительными и невнятными, но Рощину по-прежнему дают авансы и чего-то от него ждут. Уважают.

Что еще в нем ценят придирчивые театралы? Что не разыгрывает попсу, не стремится к дешевому успеху, да и вообще, кажется, мало заботится о зрителях. Ну и еще с почтением рассказывают, что Рощин настойчиво учится -- то участвует в тренингах японца Судзуки, то осваивает уроки грека Терзопулоса, то биомеханику изучает (что сразу заметно по тому, как он цитирует мейерхольдовские упражнения), рассуждает о Гротовском и Арто и, как говорят, «вырабатывает свой язык».

Новая премьера Рощина в ЦИМе поставлена по «Мистерии-буфф» Маяковского, что тоже в наши дни стандартным выбором не назовешь. Правда, эта «Мистерия» несколько препарированная; называется она «Вариант чистых». Из пьесы изъяты все «нечистые» (лишь в финале, когда сдернут ряды каких-то непонятных тряпок, окружавших сцену, все увидят краснофанерные рабоче-солдатские силуэты с винтовками). А «чистые» представлены не эксплуататорами, а интеллигентами, «убегающими от революционного потопа» (этот вариант, наверное, очень уместно прозвучал бы лет пятнадцать назад, особенно его лозунг «Ехать так ехать!»), -- они и действуют за всех. Между короткими эпизодами занавес закрывается, и тут с поэтическими пояснениями выходит бритоголовый актер Кирилл Сбитнев, действительно внешне напоминающий Маяковского, только словно бы очень замедленного.

Я не буду подробно рассказывать о том, как все эти «чистые» -- с дамочками в шляпах, набриолиненным офицером, традиционным сатирическим попом с бородищей и кучкой суетливых фрачников -- поют романсы, верещат, скачут по огромному роялю и залезают в него, как в сундук, бегают в аду без штанов, а в раю на фоне драпировки, напоминающей американский флаг, чтят, как Бога, человека с бородой Линкольна. Выглядит все это, несмотря на рассказы о каких-то особенных тренингах Рощина, бедной и крикливой самодеятельностью. Хотя, с одной стороны, представление не может быть бедным -- известно, что спектакль сделан по заказу и для французского фестиваля PASSAGES, где и был сыгран почти год назад. А с другой стороны, откуда бы взяться любительщине? Все участники постановки -- профессиональные актеры.

В финале на рояль устанавливают огромную гильотину, куда по очереди под «Интернационал» (в обработке Ивана и Дмитрия Волковых напоминающий вальсок) весело закладывают свои головы все «чистые». Это можно даже не трудиться трактовать: в пояснении к спектаклю прямо сказано, что интеллигенция, «исчерпав все силы, приходит к пониманию неотвратимости новой, последней революции, которая заключается в самоотводе старого человечества из этого мира». А в интервью режиссер заявляет: хотел бы, чтобы зрители почувствовали, «что утрата революционного духа, революционной, творческой жилы в человеке -- это печально».

Для зрителей все эти обвинения в адрес интеллигенции выглядят малоубедительными, а печальным скорее оказывается то, что авансы, так долго дававшиеся Рощину и его команде, по-прежнему ничем не обеспечены. И постановки его кажутся чем дальше, тем более претенциозными и бессмысленными, наводя на мысль о том, что поиски языка ни к чему, если режиссеру нечего сказать.

Впрочем, лабораторные штудии и работа по самосовершенствованию независимо от того, каков их результат, по-прежнему считаются делом почтенным. И, как теперь выясняется, вполне могут рассчитывать на дивиденды. В конце прошлого года группа Рощина, когда-то называвшаяся Ship of Fools, стала государственным театром, получила помещение в самом центре Москвы, на Сретенском бульваре, и приняла многообещающее название «А.Р.Т.О.» («актерское режиссерское театральное общество»). «Мистерия-буфф» в ЦИМе -- первая премьера нового театра.