"Ускорение, с которым движется тело, пропорционально действующей на него силе". Второй закон НЬЮТОНА

"Материальное тело движется до тех пор, пока на него действует сила". Постулат механики Аристотеля

Когда пытаешься осмыслить Россию, небесполезно встать на естественно-научный фундамент. Который в силу своей фундаментальности и универсальности может служить не только подспорьем.

Так вот. Много столетий назад жил да был философ, которого звали Аристотелем из Стагира. Он писал почти обо всем на свете. И слово мудрого Стагирита почти две тысячи лет почиталось за абсолютную истину. Которая выше правды, ежели, разумеется, не считать правды воли монаршей. Покуситься на любое утверждение Царя Философов значило почти то же самое, что впасть в ересь.

Все до единой книги, написанные Стагиритом, целых полторы тысячи лет почитались гениальными. Правда, за последние приблизительно пятьсот лет правильность фундаментальных концепций перипатетика (то есть прогуливающегося, размышляя) вроде бы чуть ли не всех до единой -- от физики до метафизики -- была поставлена под сомнение. Теперь пришла пора повернуть колесо истории мысли и опять начать отдавать Аристотелю дань. Ибо одним из доказательств всемирно физической, метафизической и ойкуменистической правоты Аристотеля является ни много ни мало существование нас с вами.

Так вот, среди прочих гениальных произведений Аристотель написал книжицу, объясняющую движение любых физических тел. Включая и человеческие как частный случай. Согласно Аристотелю Стагириту тело движется только до тех пор, пока на него действует сила. Есть сила -- тело движется. Нет силы -- тело не движется. И это философское утверждение считалось верным две тысячи лет. И не просто верным, а целиком и полностью справедливым. Пока Исаак Ньютон не провозгласил иные законы. Согласно второму из которых всякое тело после прекращения действия на него силы движется по инерции, пока не остановится под действием трения. Или новой силы, направленной в какую-нибудь еще сторону. Или, говоря по-научному, на языке формул: F=ma. Коротко и ясно. Тому, кто хотя бы семь классов без двоек окончил.

С тех пор все человечество -- и прогрессивное, и регрессивное -- стало поклоняться Ньютону. А Аристотелю перестало. И зря. Нельзя сказать, чтобы динамика Аристотеля была всюду неверной. Она верна, например, для малых тел, двигающихся в жидкости. Которые, хотя и маленькие, но слишком большие, чтобы на них не действовало броуново движение. Такими телами являются, например, сперматозоиды, нуклеосомы, бактерии, мелкие клетки. И вирусы. Особенно вирусы. Можно даже сказать про вирусы, что, попав в жидкую живую среду, они плавают в ней по законам механики Аристотеля. Говоря по-научному, динамика Аристотеля оказывается верной при малых числах Рейнольдса. В этом линейном масштабе погруженное в жидкость тело двигается, только пока на него действует сила. Перестала действовать сила -- тело остановилась. Подействовала силушка в другом направлении, и тело мгновенно начало двигаться в нем, новом, совершенно забыв о старом. И не имея никакой инерции, если не считать памяти о былом, которая ничему не помеха.

Ну и к чему это нам? -- спросит пытливый нетерпеливый читатель. А вот к чему. Дело в том, что каждая страна, как, впрочем, и отдельные люди, имеет инерцию. Попробуйте, например, снять с англичанина твид. Или лишить овсянки за завтраком. Или итальянца сбить с пения по поводу и без повода. Или жителя Мадрида -- с любви к корриде. Или лишить жителя Техасщины гамбургеров. На это потребуются годы, ежели не века. И то нет гарантии, что они, страны эти, свернут со своего столбового пути. Как и единичные люди.

Россия же на фоне всех остальных суверенных держав выделяется исключительно резко. Тем, что в отличие от прочих членов ООН она -- и мы с вами в ее лице, включая меня, -- может в одно мгновение изменить направление своего перемещения. То есть буквально оком моргнуть не успеешь, а мы уже ну совершенно иные! И движемся не туда, куда давеча.

Нет решительно никакой логики в переходе от Екатерины Великой к Павлу Первому, а ведь он, переход этот, свершился по историческим меркам мгновенно. То есть практически к утру после кончины единодушно возлюбленной государыни все уже были одеты по-новому. И чеканили на Сенатской площади строевой шаг. И делали по команде «равняйсь» правое ухо выше левого, что, кстати сказать, тоже не перевелось и поныне. И переход от веры в Бога и царя-батюшку к безбожию и пролетарской диктатуре тоже свершился мгновенно. В одну октябрьскую ночь, о которой коммунисты сложили саги и оды. Так же как от научно обоснованного безбожия обратно к поголовной вере во Всевышнего. И от Сталина к Хрущеву, от Николая Первого к Александру Второму, из научного атеизма в крестный ход...

Ничего удивительного в этом нет. Надо только ясно отдать себе отчет, что Россия живет в механике Аристотеля, и все сразу станет на свои места. После чего в микросекунду многое станет кристаллически явственно.

Есть в России сила -- есть движение. Нет силы -- нет движения. Нет никакой инерции у огромной России! В любую минуту она готова изменить направление своего неукоснительного стремления на любое другое. И, более того, меняет его. Это ни хорошо и ни плохо -- это факт.

На уровне индивидов отсутствие инерционности, скажу я вам, просто восхитительно превосходное свойство. Например, для того, чтобы перестроится под свеженазначенного начальника. Или преуспеть в тридевятом царстве, куда эмигрировал. Или открыть бизнес, в котором вчера еще ни бельмеса не понимали. Или, впервые командуя флотилией и вообще в первый раз выйдя в море, разгромить вражескую армаду. Ну а о том, каким немереным преимуществом является отсутствие инерционности у нас с вами, когда мы оказываемся в Европе, Азии, Америке или Австралии, и говорить нечего. Мы ведь не случайно, говоря между нами, во всем мире, кроме своей страны, такие преуспевающие. Это благодаря способности жить по механике Аристотеля.

Но для самой России отсутствие инерции -- штука фаталистическая. Ибо житие по механике Аристотеля не дает стране возможности достичь ни одной цели. То есть вообще никакой!

Вдумайтесь -- смело глядя в глаза всем правдам, кроме правды воли монаршей: мы ведь внутри себя, то есть в своей стране, не достигаем никакой цели! За тысячу лет нашего существования ни одной цели, к которой стремились: ни поголовного счастья, провозглашенного Сталиным; ни соборного счастья, к которому вели страну царь Алексей Михайлович и отец его Михаил; ни всеобщей европеизации, обещанной сначала Петром Великим, а потом (через каких-нибудь триста лет) Борисом Ельциным; ни порядка под шпицрутенами, обещанного Николаем Первым; ни освобождения от рабства, подаренного народу Александром Вторым (которого представители освобожденного им народа и убили); ни коммунизма, ни социализма, ни капитализма (не только развитого, но даже и недоразвитого) не достигли.

Более того, мы ведь даже идею свою национальную сформулировать словами не можем. Несмотря на сверхчеловеческия усилия из десятилетия в десятилетия, из века в век. Что в других странах было бы поводом к унынию и революции. Тогда как у нас является доказательством богоизбранности и богоданности отечественной траектории развития, напоминающей броуново движение. Траектории, по которой страна судьбоносно бредет куда-то.

Как вы думаете, почему мы не можем словами выразить нашу национальную идею? Мы, россияне, не можем сформулировать свою национальную идею потому, что идея -- это надолго. Национальная идея -- это нечто такое, что нельзя изменить в какую-либо минуту. Ни по щучьему велению, ни по собственному хотению. А такая невозможность глубоко отвратительна самосознанию нашей нации, самому свободному в мире.

В результате по такому суверенному показателю, как перестройка с чего угодно на что угодно и готовности ко всему в мире, мы опережаем идущие за нами народы в разы. Давайте перестанем наконец, как дети, оглядываться на Запад, а провозгласим суверенно и горделиво, то есть на весь земной шар: отсутствие национальной идеи есть наша национальная идея.

Гибкость -- великая сила: дуб ломается -- куст гнется и выпрямляется. Отсутствие целей и принципов в мире, который стремится к целям и живет по законам, -- это такая силища, к которой человек, повязанный по руками и ногам целями и заповедями морали, не знает даже как подступиться. Мы сильны, потому что создали мир, в котором инерции нет. В котором как бы нет массы, несмотря на колоссальную массу. Да, товарищи и господа: мы выше принципов и идей. Мы выше законов, запретов и заповедей. Мы выше всего на свете.

В этом и состоит секрет ойкуменистического одиночества нашей великой Родины. Потому-то из века в век мы и странствуем, не сходя с места, одни среди живущего по инерции мира. И в этой безынерционности, легкости перестройки с чего угодно на что угодно -- кто знает -- может, и заключается наша главная ипостась? Мы выше любой идеи, которая есть отражение постоянства хоть в чем-то.

Был Сталин -- двигались всей нашей народной массой к одной сизой дали. Пришел Хрущев -- устремились к другой дали. Еще более сизой. Но столь же дружно. Пришел Андропов -- все поголовно стали бороться с хищениями и разгильдяйством. Пришел Ельцин -- каждый стал брать столько суверенитета, сколько хотел, и столько денег, сколько не мог вынести. И так раз за разом, год за годом и век за веком. К вящему изумлению иноземцев.

Так что неча пенять нам, дескать, мы непонятно а) куда, б) как и в) зачем мчимся и маршируем. Просто мы не такие, как все прочие страны и их народы, у которых инерция есть. А также законы, заповеди, непреодолимые принципы и двери, в которые вход действительно запрещен. И которые, стало быть, живут по Ньютону, хотят они этого или нет. Мы не такие. Есть сила -- движемся. Нет силы -- стоим на месте. Инерционность равна нулю. Траектория не плавная, а ломанная. Безынерционное переключение с программы, которую изо всех сил претворяем, на любую другую. Перестройка в наикратчайшие сроки -- чего угодно во что угодно. Чем и гордимся...