«Театр развивается в правильном направлении», -- заявил Михаил Швыдкой, предваряя однодневную гастроль петербургского Михайловского театра, устроенную фестивалем «Черешневый лес». Речь шла о реформах, что произошли в театре за последний год, после назначения генеральным директором Владимира Кехмана (увлеченного театрала, прежде никогда театром профессионально не занимавшегося и сделавшего состояние на торговле фруктами). Сменилось художественное руководство -- править оперой взялась Елена Образцова, балетом -- Фарух Рузиматов. Отремонтировали здание и переименовали театр -- последние 90 лет он был Малым оперным, теперь, к празднованию 175-летия, вернули историческое название. Эффективность административных перемен проверяется достижениями творческими: вот и привезли в Москву только что вышедшую премьеру «Сельской чести», чтобы показать, что гигантская перетряска (с неизбежными увольнениями и последовавшими обидами) имела смысл. Михаил Швыдкой пообещал осенью еще одни гастроли -- и оперные, и балетные, так что столица получает возможность пристально следить за работой театра. (Предыдущий раз Малегот был в Москве тридцать пять лет назад - таких зазоров в истории новое начальство допускать не собирается.)

Большая часть светской публики (а фотохроникеры в партере отщелкивали каждого второго зрителя -- собрался, что называется, весь бомонд) пришла, конечно, из-за имени Лилианы Кавани на афише. Знакомая рядовому отечественному зрителю лишь по «Ночному портье» кинорежиссер, должно быть, разочаровала тех, кто ожидал чего-нибудь близкого к этому мазохистскому романсу. То есть женщина, просившая неверного любовника «Бей меня!» и целовавшая ему руки, на сцене все-таки была. Но спектакль, поставленный в 1996 году совместными усилиями театров Болоньи, Катаньи и Равенны, а ныне внятно и пылко перенесенный на петербургскую сцену Мариной Бьянки, имеет гораздо большее отношение к традиционнейшим оперным постановкам, чем к остробритвенным кинофейерверкам Кавани.

Статичная декорация. Аккуратно выстроенная городская площадь. Слева -- четырехэтажный дом в натуральную величину, правее -- вход в церковь. Дом -- «жилой»: из каждого окна (оно же балкон) выглядывают люди. Занавески то поднимаются, то опускаются, но все время кто-нибудь виден -- то мужчина, бреющийся перед зеркалом, то мать, собирающая ребенка на церковный праздник. Так, несмотря на «городскую» декорацию «Сельской чести», создается эффект общедеревенской жизни: все у всех на глазах, ничего не скроешь. Кавани чуть сдвинула время действия оперы -- у Масканьи был 1880 год, тут же век очевидно двадцатый -- меж домами висят электропровода. Но нравы, обычаи и темпераменты не меняются -- и сюжет о девушке, «сдавшей» своего неверного любовника мужу той дамы, которую этот любовник предпочел (закончилось же все, разумеется, смертью молодого человека), разворачивается традиционнейшим образом. Режиссура рассредоточена в мелочах: в точности жестов (замечательная смесь итальянской быстроты и крестьянской основательности), во вдруг появляющихся на заднем плане прохожих, что создают эффект длящегося дня (эти вот на авансцене выясняют меж собой отношения, а людей-то жизнь идет).

У этого небольшого спектакля (час пятнадцать, обычно одноактовки идут по паре в вечер, но на пресс-конференции люди театра специально говорили о том, что эта опера столь значительна музыкально, что было бы унижением для нее добавлять к ней что-нибудь еще) -- помимо аккуратной, вслушивавшейся в музыку, а не устраивавшей самопрезентации режиссуры Кавани, два очевидных достоинства. Во-первых, это Даниэле Рустиони, 24-летний ученик Риккардо Мути, ставший в этом сезоне главным приглашенным дирижером театра. Сказать, что у него мощный темперамент, было бы неточно. Не мощь, но -- сила. Причем сила, в которой нет ни капли надрыва или истерики -- уверенным движением выцепляющий музыку из оркестра и выливающий ее в зрительный зал маэстро кажется каким-то повелителем океана, отправляющим в путь плавные и одновременно грозные волны. Второе, ради чего стоит отправляться на эту «Сельскую честь», если судьба занесет вас в Петербург, -- славная, слаженная работа хора, эти музыкальные волны поддерживающего. Солисты же (Татьяна Анисимова, Олег Кулько, Методие Бужор) могут быть и иными -- крепкая рамка спектакля очевидно может выдержать любые трактовки.

На пресс-конференции перед спектаклем Елена Образцова волновалась так, как, наверно, не волновалась перед собственными дебютами. Говорила о том, что давно хотела получить театр, что «прослушала каждого человека, который открывает рот на сцене». Называла дирижера «совсем маленьким малышом» и «Керубино», но в этой веселости было слишком много нервов. Что ж, Елена Васильевна может не беспокоиться: для первого опыта это более чем впечатляющий успех.