N°165
09 сентября 2008
Время новостей ИД "Время"
Издательство "Время"
Время новостей
  //  Архив   //  поиск  
 ВЕСЬ НОМЕР
 ПЕРВАЯ ПОЛОСА
 ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
 ОБЩЕСТВО
 ПРОИСШЕСТВИЯ
 ЗАГРАНИЦА
 КРУПНЫМ ПЛАНОМ
 БИЗНЕС И ФИНАНСЫ
 КУЛЬТУРА
 СПОРТ
 КРОМЕ ТОГО
  ТЕМЫ НОМЕРА  
  АРХИВ  
1234567
891011121314
15161718192021
22232425262728
2930     
  ПОИСК  
  ПЕРСОНЫ НОМЕРА  
  • //  09.09.2008
Оправдание несвободы
версия для печати
Прежде всего хочу разочаровать своих оппонентов. Они «беспокоятся», что их концепцию учебника истории критиковал, возможно, «дилетант» или «непрофессионал». Наверное, им бы так хотелось. Спешу их успокоить: статью писал профессиональный историк и учитель. То есть, собственно, тот, на кого и рассчитан их труд.

Гг. Данилов и Филиппов волнуются, что после публикации статьи в «ВН» им звонили из Академии наук, редакций и политических фондов, что профессиональное сообщество и родители учеников недоумевают -- неужели это (то есть то, что написано в их концепции) правда? Авторы заверяют -- конечно, нет. А я вынужден сказать -- конечно, да. Многочисленные звонки, которые получил и я, свидетельствуют: читатели среагировали не столько на мои комментарии, сколько на обширные прямые цитаты из концепции. Именно они поразили людей. Так же как и меня.

То, как Александр Данилов и Александр Филиппов теперь объясняют и оправдывают свой подход к истории, лишь усиливает это недоумение.

Ведь основная претензия к их подходу в том, что в нем полностью выхолащивается морально-нравственная оценка действий власти. Ибо по-другому невозможно оценить их базовый методологический принцип -- представить историю через призму логики и мотивов власти (тогда честнее было бы просто написать на обложке: «история с точки зрения власти»).

Этот «новаторский» подход противоречит всем известным смыслам написания истории. С античных времен она писалась из познавательных целей (Геродот), «без гнева и пристрастия», но руководствуясь божественной справедливостью (Тацит), из педагогических соображений -- «история -- наставница жизни» (Цицерон); в раннем Средневековье -- соизмеряясь с десятью заповедями (Блаженный Августин) или как урок от гордыни (Фома Аквинский); в новое время -- как борьба дикости и культуры (Локк) или реакции с прогрессом (Кондорсе), наконец, как борьба классов (Маркс). Я уже не говорю об антропологическом подходе (Блок, Фавр), рассматривающем историю как развитие личности. Но везде она писалась как противостояние добра и зла, блага и вреда, нравственного и безнравственного. Так писал и Светоний, четко разделявший Нерона -- государственного деятеля и Нерона-чудовище, и Карамзин, так же подходивший к личности Ивана Грозного. Может, только Макиавелли впервые заговорил об истории как способе проверки эффективности власти...

Главный изъян «ноу-хау» авторов будущего учебника в том, что, поясняя логику власти, они игнорируют логику жертв этой власти. А ведь у тех, из Гулага, другая история вырисовывается. Поэтому «Новейшая история России», которая сегодня предлагается школьникам, таковой, строго говоря, не является.

Авторы разъясняют нам, что, говоря о репрессиях, ведут речь только о «большом терроре» 1937--1938 годов, поскольку «этот период отличался не только массовостью, но и жестокостью репрессий, не имеющей прецедентов в истории СССР». К несчастью, террор, причем массовый, был сутью режима Сталина и до, и после этого краткого периода. При этом непонятно, чем жестокость репрессий первой половины 30-х или второй половины 40-х отличается от 37-го года. По моему мнению, все они были беспрецедентны.

Ощущение такое, что Данилов и Филиппов озабочены, чтобы история сталинского режима не была перенасыщена непрерывными эпизодами террора. Как и тем, чтобы ни в коем случае «не преувеличить» масштабы репрессий. Этой заботой, видимо, и объясняется их поразительное предложение, сделанное в концепции: «В учебнике... следует четко определить, кого мы имеем в виду, говоря о репрессированных. Думается, было бы правильно, если бы здесь появилась бы формула, в которую будут включены лишь осужденные к смертной казни и расстрелянные лица». Теперь, когда в ходе обсуждения эта «формула» Данилова--Филиппова вызвала шок, они уверяют, что в самом учебнике будут перечислены и другие категории репрессированных наших сограждан. Категорий, конечно, можно добавить, но авторский подход не меняется.

Вот удивительный пример уже из их письма в редакцию. Стараясь объяснить побудительные мотивы «большого террора», гг. Данилов и Филиппов обращают внимание на сложную внутриполитическую ситуацию. Оказывается, в 1936 году «страна готовилась к первым демократическим выборам». И руководство была обеспокоено «возможным избранием депутатами оппонентов власти», тем более что отмечался «бурный всплеск активности самих избирателей». Авторы даже находят этому подтверждение: «В Коломне на одном из предприятий, к примеру, несколько дней шли только выборы президиума собрания по выдвижению кандидатов в депутаты». Хотелось бы спросить: авторы это всерьез? И про «первые демократические выборы», и про «оппонентов власти», и про демократию в Коломне? Серьезно, пожалуй, только то, что всем этим и мотивируются последующие массовые репрессии.

И тогда неудивительно, что авторы и сейчас отказываются от того, чтобы считать сталинское государство тоталитарным. А от закона «О реабилитации жертв политических репрессий», в котором об этом прямо говорится, отмахиваются с пренебрежением. Ведь, ерничают они, «до сей поры действуют некоторые законы СССР еще довоенного времени -- их мы тоже должны воспринимать как руководство?». Уточним, что вообще-то речь идет о законе, принятом уже в России, но общий настрой Данилова--Филиппова понятен.

Не менее показателен и пример с трагедией в Катыни в 1940 году. «Редакторы будущего учебника», как они себя называют, намерены отредактировать его так, чтобы продемонстрировать: расстрел поляков был «логичным» ответом Сталина за гибель военнопленных красноармейцев Тухачевского в польских лагерях в начале 20-х годов. И предлагают самим ученикам решать -- согласиться или нет с такой мотивировкой. С нашей точки зрения, это, по сути, оправдание акта «исторического возмездия». Поскольку ученикам и учителям предлагается ложный и аморальный выбор. Ведь в таком случае любое военное преступление -- будь то геноцид мусульман в Боснии или сербов в Косово -- находит свое оправдание.

Фактически авторы находят своеобразное оправдание даже таким историческим фактам, как катастрофические последствия коллективизации. В концепции они пишут о том, что организованного голода в СССР не было, а он «был связан как с погодными условиями, так и с незавершенностью коллективизации». В письме в редакцию они подтверждают эту мысль, заодно обвиняя нас, что мы солидаризируемся с украинскими политиками, «полагая, что голод был организован из Кремля».

Во-первых, никто не утверждает, что голод был организован, -- речь идет о последствиях кремлевской политики. Во-вторых, в статье не было и намека на какую-либо солидарность с украинской концепцией голодомора. Искусственный голод никто действительно не организовывал. Тем не менее действия власти -- массовое раскулачивание, жесточайшая продразверстка и обеднение крестьян в результате коллективизации -- стали основными причинами этой катастрофы, лишь усугубленными засухой 1931 и 1932 годов. И когда начался массовый голод на огромной территории Украины, Южного Урала, Северного Кавказа, Казахстана, Нижнего Поволжья, власти не только ничего не сделали, чтобы помочь умирающему населению, -- напротив, окружив голодные области заградотрядами, блокировавшими все пути, они способствовали гибели людей. А после того, как крестьяне попытались хоть что-то собрать для себя с колхозных полей, 7 августа 1932 года вышел знаменитый акт, получивший в народе название «закон о пяти колосках», каравший вплоть до расстрела даже малолетних за любое хищение колхозной собственности. Что касается общих цифр жертв голода за 1932--1933 годы, то большинство исследователей склоняются к цифре 4--5 млн человек, погибших на всем советском пространстве. Пусть это меньше, чем определяют масштабы голодомора украинские историки, но, как было сказано недавно по иному поводу, скажите, а сколько надо?

Понятно, что для профессионального разбора концепции газетного места не хватит. Будем надеяться, что дискуссии продолжатся. Но, к сожалению, опыт предыдущей дискуссии по первому учебнику А. Филиппова, который вызвал схожую критику со стороны многих ученых и учителей, не сильно отразился на его содержании и совершенно не отразился на его концепции. Более того, этот учебник -- при всех разговорах о возможности обращаться к разным учебным пособиям -- получил прямую поддержку Минобразования РФ. В частности, недавно было опубликовано письмо замминистра образования и науки Исаака Калины «Об особенностях изучения новейшей истории России и обществознания», в котором, по сути, рекомендуется именно упомянутый учебник. А из разъяснения к этому письму следует, что основные его положения будут использоваться в Едином государственном экзамене. Прискорбно, если такая же почетная судьба уготована и новому учебнику истории.

Если для нас свобода действительно лучше, чем несвобода, то учебник, фактически оправдывающий эту несвободу, не может быть учебником от государства.
Анатолий БЕРШТЕЙН



реклама

  ТАКЖЕ В РУБРИКЕ  
  • //  09.09.2008
Прежде всего хочу разочаровать своих оппонентов. Они «беспокоятся», что их концепцию учебника истории критиковал, возможно, «дилетант» или «непрофессионал». Наверное, им бы так хотелось. Спешу их успокоить: статью писал профессиональный историк и учитель... >>
  • //  09.09.2008
Авторы концепции учебника "История России 1900-1945 гг" объясняют свою позицию
Опубликованный в нашей газете 25 августа материал Анатолия Берштейна «Рациональное управление убийствами», в котором обильно цитируется концепция создающегося сейчас учебника «История России 1900-1945 гг.», вызвал широкий общественный резонанс... >>
  БЕЗ КОМMЕНТАРИЕВ  
Реклама
Яндекс.Метрика