В честь своего 225-летия Мариинский театр провел научную конференцию, посвященную истории театра и его сегодняшнему дню. Балтийское информационное агентство сообщило, что выступивший на этой конференции директор балетной труппы Махар Вазиев отметил: «За последние годы из репертуара театра исчезли восемьдесят процентов спектаклей, и на их смену пришли не самые достойные постановки. Необходимо восстановить «Золушку», так как в том виде, в котором этот спектакль идет сейчас, его показывать нельзя. «Спартак» Леонида Якобсона, «Медный всадник» Ростислава Захарова, миниатюры Юрия Григоровича должны вернуться на сцену Мариинского театра».

Кроме того, по мнению М. Вазиева, среди современных постановок театру необходимо отдавать приоритет российским балетмейстерам и режиссерам, а не зарубежным художникам.

Сообщение это для балетного мира было равносильно тому, как если бы Егор Гайдар сообщил, что перестройка была устроена зря и ничего лучше советской экономики не существовало в мире. Махар Вазиев, в течение десяти с лишним лет руководивший мариинским балетом, который с его приходом стал одной из лучших трупп мира (после провинциальной тоски восьмидесятых -- начала девяностых годов), и призывает отказаться от «Золушки» Ратманского ради неестественно пудреного советского спектакля? Считает, что нужно «отдавать приоритет российским балетмейстерам», то есть отрекается от программы освоения западных текстов, от Баланчина до Форсайта? И говорит про какие-то миниатюры Юрия Григоровича, который миниатюр никогда не ставил? И, кстати, выступает при этом все еще как руководитель мариинского балета, хотя вот уже два месяца как он в отставке и труппой правит Юрий Фатеев? Чтобы понять, что же происходило на этой конференции (называвшейся, кстати, «Мариинский театр: настоящее и прошлое», а не так, как сообщило БИА), балетный обозреватель «Времени новостей» Анна ГОРДЕЕВА расспросила о ней историка балета, профессора Вадима ГАЕВСКОГО, принимавшего в ней участие.

-- Как вообще могло появиться такое заявление? Делал ли его Махар Вазиев?

-- Махара Вазиева не было ни на конференции, ни вообще в театре. А текст этот был произнесен, но не им, а Борисом Бланковым. Это достаточно известный околотеатральный человек. Бывший полупремьер Мариинского театра, танцевавший премьерные партии -- небольшие. Затем ставший лидером правой партии в балете, той, что борется «с антипатриотическими тенденциями». Как это заявление могло быть приписано Вазиеву -- вопросы к агентству и к журналисту, который там присутствовал. А может быть, не присутствовал.

Но как это произошло -- это вопрос совершенно второй. Важно то, что эти слова все-таки прозвучали. И это ведь не главное, что сказал Бланков. Московский музыковед Екатерина Власова, рассказывая о печальной судьбе оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», сказала, что судьбу оперы решил Сталин. А поскольку так получилось, что на этой конференции можно было орать прямо с места, впереди меня сидящий Бланков взвился и закричал: «Как смеете вы унижать, оскорблять память выдающихся людей в нашей советской истории, Сталина и Жданова? Правильно сделали, что запретили слабую оперу 26-летнего композитора!»

-- И что, никто не запротестовал?

-- В зале к тому моменту уже слышали много чего, но все-таки не выдержали, и кто-то закричал: «Вы оскорбляете Петербург!»

-- А что вообще это была за конференция?

-- Это был провал очень хорошей идеи -- свободной дискуссии, посвященной юбилею театра двухдневной конференции. В первый день выступали с докладами люди приглашенные -- из Америки, из Москвы, из Питера. С неоговоренными темами, просто они должны как-то касаться Мариинского театра. Во второй день был намечен «круглый стол», и свободный доступ был уже не только в зал, как ранее, а и на трибуну. Выяснилось, что это делать нельзя. Это к теме, что постоянно в России дебатируется, -- можно ли вводить у нас демократию. Можно, нужно, можно, нужно -- и все-таки нельзя! Мне неловко об этом говорить, но выяснилось, что ничего, кроме безобразия в духе, прямо скажем, скандалов Достоевского, демократия в балете принести не может. Крики, оскорбления взаимные, постоянно возникавшая тема обращения в суд. Это все второй день. А в первый все было очень респектабельно. Но только одно «но»: истории Мариинского театра было посвящено только два доклада. Американского профессора, нашего соотечественника Бориса Михайловича Гаспарова -- блестящий доклад об опере, и мой -- о балете. Еще Владимир Мартынов, наш знаменитый парадоксалист, все доказывал на юбилейной конференции знаменитого оперного театра, что оперы уже нет. Остальное свелось к славословию присутствовавшему здесь Валерию Абисаловичу Гергиеву. Который не прерывал никого, хотя мог бы. Мог бы сказать: господа, спасибо, но сейчас юбилей театра, а не мой. Но это все-таки все приличные люди говорили о другом приличном человеке -- ничего скандального не происходило. И первый день был посвящен прославлению самого выдающегося дирижера всех времен. Второй же день был отдан поношению человека, который, по представлению говорящих, уничтожил балет Мариинского театра.

-- Махара Вазиева?

-- Нет, Павла Гершензона.

-- Его помощника по репертуару, уволившегося одновременно с ним? А почему?

-- Гершензон, оказывается, руководил балетом Мариинского театра! В ответ на мое удивление: «А как же Вазиев?» -- мне сообщили, что это подставная фигура. (Кто хоть раз видел, как властно Вазиев управляется с артистами, в этом месте, понятно, расхохочется. -- А.Г.) И ударение все время делалось на отчестве, Павел Да-ви-до-вич Гершензон. Когда я выступил в его защиту, мое отчество тоже стало произноситься с нажимом. Вадим Мо-и-се-е-вич.

Эта вся конференция мне напомнила эпоху борьбы с антипатриотическими направлениями, 1949 год (студент-третьекурсник Вадим Гаевский оказался в то время среди «критиков-космополитов», отчислили из института, спасибо, что не посадили. -- А.Г.). Почти 60 лет назад. Интонации, слова, ожесточение -- все это никуда не ушло. Все это возрождается совершенно так, как это было прежде, как будто не было шестидесяти лет.

А начала это все глубокоуважаемая мной в прошлые годы, да просто любимая балерина Габриэла Комлева.

«Гершензон никогда не стоял у станка!» (Имелся в виду балетный станок, но коннотации -- человек классово чуждый, станок фабричный.) Впрочем, тут же эта фраза была уничтожена фразой Бланкова: «Он был водопроводчиком!». Водопроводчик и станок -- это где-то близко. И вот дальше про уничтожение петербургского балета -- хотя что он уничтожил, никто не понял.

-- С подачи Гершензона (не имеющего никакого отношения к коммунальному хозяйству -- дипломированный архитектор стал одним из лучших критиков и теоретиков балета, прежде чем отложил свою «письменную» карьеру в сторону и пошел работать в Мариинку) в театре были осуществлены сенсационные реставрации балетов Мариуса Петипа, сделанные Сергеем Вихаревым; театр стал единственным в России обладателем программы Уильяма Форсайта; в Петербурге собралась колоссальная коллекция балетов Джорджа Баланчина, исполняемая сейчас зачастую лучше, чем в баланчинской цитадели New York City Ballet. Так все-таки каковы к нему претензии, если убрать элементарный антисемитизм?

-- Очень не нравятся вихаревские реконструкции, очень злобно говорили о самом Вихареве -- что вот морочит нам головы, выдает свои сочинения за подлинник. Но это к спору об аутентичности «Спящей красавицы», вполне академическому спору, если в него не вносить ожесточение и личные мотивы. А главная претензия к Гершензону -- «чужой», при том что мариинский балет в начале его истории больше века строили чужие. Дидло, Сен-Леон, Петипа, не говоря уже о десятках других.

-- А люди, которые выступали и которые настоящее Мариинского театра (результат работы Вазиева и Гершензона) оценивают очень скептически, предлагали ли они какую-то свою программу?

-- Они предлагали суд. Осудить Гершензона. Что вот были эпохи -- Петипа, Фокина, Лопухова, Григоровича, Виноградова. А последние десять лет в балете нет лидера. И в этом виноват Гершензон. А я спросил: а вот сейчас в Парижской опере после Нуреева есть лидер? А в American Ballet Theatre после ухода Барышникова есть? А в Английском Королевском балете? А в New York City Ballet? Может, вы согласитесь, что это общая тенденция? Молчание.

-- Вот в этом же сообщении БИА, когда под именем Вазиева идет цитата из Бланкова, говорилось про «Медный всадник», про Григоровича...

-- Возврат -- вся программа. Вернуться к социалистическому реализму. Программа будущего -- возвращение в прошлое. В каменный век. Вот в этом вся драма ситуации -- это не столкновение каких-то там платформ, это голос людей, у которых ничего нет, кроме воспоминаний о том времени, в котором они что-то значили, либо обидных воспоминаний о том, что они ничего не значили и тогда.

-- А в какой степени эта компания буйных людей на конференции отражает общее мнение петербуржцев вокруг театра?

-- Мне хлопали, когда я читал свой доклад, но хлопали и Габриэле Комлевой. Я не знаю, как говорят социологи, насколько репрезентативна эта выборка. Мнение петербуржцев? Театр переполнен, билетов не достать, меня посадили в Царскую ложу -- потому что не было ни одного свободного стула.

-- Слышали ли нынешние руководители театра и балетной труппы, Валерий Гергиев и Юрий Фатеев, эти призывы к возврату в прошлый век?

-- Гергиев был только в первый день. Из руководства балетом не явился ни один человек. Не пришел ни один, кроме Габриэлы Трофимовны, из действующих репетиторов. Ни одного артиста. Ни одного журналиста. Непонятно, кто, собственно, вообще был -- только эти воспаленные «патриоты». Когда я спросил: господа, а вы помните, как кончилась предыдущая эпоха, по которой вы все тоскуете? Куда делось предшествующее руководство, куда делся главный балетмейстер Олег Виноградов? «Он, по-моему, ушел в театр Якобсона». Что? Виноградов в театр Якобсона? «А в какой?» -- какой-то наивный голос. В тюрьму, хоть и на три дня (были предъявлены обвинения во взяточничестве). Директора вообще вывели в наручниках. Вы хотите это вернуть?

-- А что Гергиев думает о будущем балета?

-- Он говорил что-то в самом начале -- в основном будущее театра он связывает с возможным появлением Ратманского, которого, как он считает, открыл Мариинский театр. Надеется на появление новых имен, но откуда они возьмутся? Эти же все ораторы учат хореографов -- вот появятся их ученики, и можно вообразить, что это будет. Их же подпускать к обучению близко нельзя. Они хотят «Медного всадника» Захарова -- спектакль нетанцевальный, убогий по мысли, по сценографии, по отношению к Пушкину и к Петербургу. Для меня в отличие от большинства из присутствовавших это все не пустые слова -- я это все видел! Год просидел на репетициях «Медного всадника» в Большом театре -- я был студент на практике и под брезентом на сцене изображал наводнение. Никто из них ничего этого не видел, и они хотят не возврата конкретных спектаклей, а возврата прошлого. Это то, что называется ностальгия. Ненависть к настоящему, и страх перед будущим. Они же все прекрасно понимают, что они нужны, быть может, еще этому прошлому, но будущему они не нужны. Поэтому так хочется задержать время, хоть на чуть-чуть. А тех, кто делает будущее, -- их на конференции не было.