В научном мире в последние годы раскручивается необычный побочный бизнес: ученые научились находить дополнительное финансирование за счет тщеславия зажиточной публики и крупных компаний. За умеренную плату биологи готовы присвоить имя мецената свежеоткрытому виду растения или животного.

Традиционно исследователи старались подарить неизвестному цветку или бабочке свое имя или, в крайнем случае, имя кого-то из близких или родственников. В конце концов, тот, кто месяцами сидит в джунглях или не вылезает из лаборатории, имеет право напомнить потомкам о том, что он не зря потратил лучшие годы своей жизни. Однако с меценатами все иначе. В данном случае труд исследователя прямо и без обиняков покупается на корню. Подобные капиталистические желания, конечно, ненаказуемы, хотя о морально-этической стороне подобной "скупки открытий" можно, наверное, поспорить.

Тем не менее деньги ученым все равно нужны, а обычных источников финансирования всегда недостаточно. Как пишет агентство AP, право дать имя новому виду готовы купить как обычные люди, скопившие нужную сумму, так и богатые фирмы. К примеру, некий американец Джефф Гудхарц готов заплатить 5 тыс. долл. за то, чтобы биологи увековечили его имя, назвав в его честь разновидность перистого червя -- морского беспозвоночного, внешностью приблизительно смахивающего на актинию. Гудхарц никогда не был на побережье Белиза, где водится это примитивное животное, да и к биологии никакого отношения не имеет: он занимает должность преподавателя математики в колледже. Однако он бездетный холостяк, собственная фамилия Джеффу явно нравится, так что математик не желает, чтобы его родословная на нем и закончилась. Если уж имя нельзя оставить своим наследникам, то уж пусть его носят хотя бы перистые черви, которые, возможно, не вымрут в ближайшее время.

Подобные фокусы с научной таксономией проделываются давно. К примеру, немецкая некоммерческая организация (НКО) Biopat раздает права на наименования за умеренную плату с 1999 года. НКО успела одарить местом в классификации живой природы сотню меценатов, собрав за эти годы около 700 тыс. долл., сообщает AP. Имена спонсоров получали лягушки, жуки и прочие мелкие животные: ведь новые виды до сих пор открываются едва ли не ежедневно -- усилий биологов на описание всей живой природы пока не хватает.

Вирус таксономического тщеславия захватил и компании. Так, весьма уважаемая организация "Общество сохранения дикой природы" (Wildlife Conservation Society) в 2005 году продала за 650 тыс. долл. право назвать обезьяну, которую ученые обнаружили в Боливии, в честь известного интернет-казино. Правда, для того чтобы иметь редкую возможность рекламироваться в специализированных справочниках по приматам, казино пришлось свое название переводить на латынь: традицию писать на мертвом языке науки биологи не уступили. Обезьяна вошла в таксономические каталоги под туманным названием Callicebus aureipalatii. Еще более экзотическим способом решила отметиться одна из крупнейших компаний по производству мобильных телефонов, которая всего за 10 тыс. долл. приобрела право назвать один из видов колючеголовых червей (скребней) из рода Acanthocephala. Фирма намерена присвоить этому животному свой латинизированный девиз.

Континентов на всез не хватает

Люди давно привыкли вписывать себя в каталоги названий объектов живой и неживой природы. Возможно, одним из первых свое имя в историю внес легендарный Ромул, основавший Вечный город на Тибре. Опыт оказался удачным: имя полумифического братоубийцы до сих пор держится на картах Европы. В более близкие к нам времена наиболее удачно "отметившимся" историческим персонажем является, видимо, флорентиец Америго Веспуччи, случайно давший свое имя целой части света, двум континентам и мощнейшей державе современности. Тем самым он чуть ли не впервые в истории на своем примере доказал важность правильной информационной поддержки: именно написанные им книги о новой земле за океаном в начале XVI века рассказали широкой публике о неизвестном материке. В результате территории, обнаруженные Христофором Колумбом, стали известны как "земли Америго". Самому же первооткрывателю пришлось довольствоваться не самой большой страной на этих землях Колумбией.

Повторить успех Веспуччи впоследствии так никому и не удалось. После него европейцы обнаружили еще два континента, но ни Австралия, ни Антарктика не носят имена своих первооткрывателей. Впрочем, на земле хватает мест, которые были названы в честь исследователей, их родственников и царственных покровителей далеких путешествий. Проще всего найти такие примеры в Антарктике, где, кроме Антарктического полуострова, нет, кажется, ни одного географического объекта, который не носил какого-нибудь гордого имени, которое зачастую и осталось в памяти потомков только из-за присутствия на карте. Вот, например, французский мореплаватель Жюль Дюмон-Дюрвиль не относится к числу великих путешественников, однако он смог поместить на карту мира не только себя, но и собственную жену. Наряду с морем Дюмон-Дюрвиля в Антарктике есть еще и земля Адели, жены мореплавателя. В честь нее же был назван и один из видов местных пингвинов. Таким же образом отметилась и жена американского исследователя Берда, чье имя было дано огромной ледяной пустыне, называемой Землей Мэри Берд.

Впрочем, карта Антарктики -- это история исследований южного континента, здесь есть моря Беллинсгаузена, Лазарева, Амундсена и Росса, а также шельфовые ледники Уэдделла, Фильхнера, Роне, Шеклтона. С другой стороны, желающие могут изучать по этой карте и историю королевских домов Старого Света XIX--XX веков: земля норвежской королевы Мод, берег британского короля Георга V, земля, названная в честь королевы Виктории и т.д. Последняя, кстати, благодаря успехам британских путешественников встречается на карте Земли чаще кого бы то ни было. Ее имя дали знаменитому озеру и водопаду в Восточной Африке, городу на юго-западе Канады и острову на севере этой страны, штату в Австралии. Королева правила 63 с лишним года во времена расцвета Британской империи, так что на излете эпохи Великих географических открытий патриотически настроенные путешественники и колонизаторы успели увековечить ее сразу на трех недоисследованных на тот момент континентах.

Фамильные коровы и букашки

Но если в случае с географией у исследователей вплоть до начала XX столетия были неплохие шансы найти объект достаточно крупный, чтобы на нем уместилась даже столь длинная фамилия, как Дюмон-Дюрвиль, то в биологии с этим уже возникали определенные сложности. Отыскать что-нибудь позвоночное весом хотя бы в несколько десятков килограммов было сложнее, чем необитаемый островок в Тихом океане. Кроме того, мешала традиция: имена, данные путешественниками-первооткрывателями, тщательно сохраняются потомками на всех географических картах, тогда как биологи могут увековечить себя только в латинском названии открытых ими существ. Вот есть, например, пингвин Форстера, но о таком названии наверняка слышали лишь немногие специалисты по антарктической фауне. Однако об императорских пингвинах знает, пожалуй, любой человек, кто хотя бы краем глаза заглядывал в учебник по географии. А это ведь всего лишь два названия одного и того же вида.

Кроме того, и традиция у биологов иная: даже первооткрыватели далеко не всегда давали свое имя новому виду. Например, когда европейцы добрались до саванн Африки, здесь для них открылось полное раздолье -- огромное число неизвестных в Старом Свете животных, в том числе и весьма крупных. Остается только удивляться скромности исследователей, поскольку их имена и фамилии остались лишь у нескольких видов местных млекопитающих вроде газелей Томпсона и Гранта. Список мало-мальски известных видов животных, названных в честь путешественников, невелик. Была, например, стеллерова корова, морское млекопитающее, открытое в 1741 году Георгом Стеллером на Командорских островах и истребленное через 27 лет, олень Давида, обнаруженный в позапрошлом веке в питомнике китайского императора французским миссионером Арманом Давидом, чудом сохранившаяся лошадь Пржевальского, открытая русским путешественником в Центральной Азии. Существует также несколько видов антарктических ластоногих вроде тюленя Уэдделла. Остальным биологам-ботаникам достались животные и растения помельче.

На Земле до сих пор не описаны и никак соответственно не названы множества небольших беспозвоночных животных, насекомых или мелких растений. Желающим оставить свое имя в генеалогическом древе живой природы здесь полное раздолье, надо только забраться в какую-нибудь глушь вроде тропических джунглей Амазонии или отправиться на необитаемый остров в Индонезию. Почти любая экспедиция в эти места находит несколько видов бабочек, кузнечиков, червей или растений, до сих пор никому не известных. Еще один способ что-нибудь открыть -- океан. На глубине всего несколько десятков или сотен метров хватает тварей, еще не включенных в атласы водной фауны, нужно только внимательно присмотреться.

Зараза имени нобелевского лауреата

Есть всего лишь одна проблема: тот, кто даст свое имя новому виду какого-нибудь рачка, несомненно, сохранит свою фамилию в анналах биологической науки. Но, скорее всего, только там оно и останется. Мало шансов, что кто-нибудь в будущем заинтересуется, в честь кого это странное животное или некая бактерия получили свою "фамилию". В данном случае имя исследователя ничем не лучше каталожного номера. Есть, впрочем, любопытный способ сделать свое имя действительно знаменитым. Нужно всего лишь обнаружить что-нибудь мелкое, но очень вредное для человека.

Например, нобелевский лауреат в области медицины и физиологии немец Роберт Кох остался в памяти поколений как человек, обнаруживший и описавший возбудителя туберкулеза. Несмотря на то что он же и предложил один из первых способов диагностики и лечения болезни, в памяти осталась не его нобелевская премия (далеко не всех удостоенных этой награды помнят миллионы людей), а бацилла его имени. В течение десятков лет палочка Коха вызывала ужас у пациентов, пока врачи не научились лечить эту болезнь. Правда, не очень благодарные потомки постарались со временем стереть имя великого бактериолога из народной памяти: название "палочка Коха" сочли не очень подходящим и постарались заменить его на более научный термин "микобактерия туберкулеза". В результате фамилия ученого понемногу уходит из обихода, хотя избавить мир от его палочки медики до сих пор не в состоянии.

Таким же образом мало-помалу стирается из памяти фамилия русского врача Сергея Боткина, описавшего вирусный гепатит A. То, что раньше называли болезнью Боткина, последующие поколения обозначили буквами и ввели в общую классификацию инфекционных заболеваний печени (пусть даже вирусы, вызывающие разные гепатиты, сходны не более чем динозавр с землеройкой). Тем не менее фамилию медика прекрасно помнили несколько поколений больных и практикующих терапевтов.

Бывает и обратная ситуация, случившаяся, например, с французом Александром Йерсеном. Имя этого бактериолога не очень известно, хотя многие слышали об инфекции под названием иерсиниоз или отдельном роде бактерий -- иерсиний. В каком-то смысле свое имя этот ученый для истории сохранил, хотя и в скрытом виде. А при этом в свое время этот исследователь сделал то, о чем мечтали бы многие специалисты: именно он в 1894 году обнаружил возбудителя чумы. Однако славы Роберта Коха или, например, британца Дженнера, придумавшего первый в истории способ вакцинации, Йерсену не досталось. Впрочем, он и не особо стремился. Увековечение собственного имени в бациллах в планы Йерсена не входило. Даже обнаруженную им болезнетворную бактерию ученый назвал в честь своего великого учителя Луи Пастера -- чумной пастереллой. Однако потомки исправили исследователя: уже в XX веке возбудитель страшной инфекции был переименован в чумную иерсинию, так же был назван и целый род бактерий. А для памяти о Пастере, видимо, вполне достаточно знаменитого процесса пастеризации.

Как стать звездой

Сходная история происходит и в другой сфере научных исследований -- астрономии. Здесь, как и в современной биологии, нетрудно записать свое имя в каталоге, но непросто сделать его известным. Например, островов на Земле -- конечное количество, а достаточно крупных, таких, чтобы указывались не только на топографических и лоцманских картах, -- всего несколько тысяч. Заметных невооруженным взглядом видов растений и животных побольше, но тоже ограниченное число. А вот космос для любителей давать имена -- бесконечное поле деятельности. Количество небесных тел даже в окрестностях Солнца превосходит все возможности человеческой фантазии, мы столько имен придумать никогда не сможем. Дать свою фамилию какой-нибудь тусклой звездочке или астероиду не очень сложно и даже не сильно дорого. Однако большой пользы для тех, кто хочет таким образом отметиться во Вселенной, не будет: маловато любителей шарить по астрономическим каталогам в поисках чужих имен и фамилий.

Здесь более других повезло великим ученым прошлого вроде Эдмонда Галлея, вычислившего свою знаменитую комету, астронома Тихо Браге, получившего в качестве посмертной награды большой кратер своего имени на Луне, или даже Эдварда Барнарда (хотя где и когда жил этот астроном, вряд ли кто с ходу ответит). Барнард не относится к светилам науки, но однажды смог открыть в созвездии Змееносца любопытную звезду, слишком быстро, по астрономическим меркам, смещающуюся по небу. Оказалось, что это небесное тело расположено менее чем в шести световых годах от Солнечной системы и потому попало во все списки ближайших к нам звезд, где гордо занимает второе место. Во всем остальном эта звезда не слишком примечательна -- обычный красный карлик, которого даже не видно невооруженным глазом. Но, как только речь заходит о возможности межзвездных путешествий, звезду Барнарда припоминают как возможную цель такого полета. Все как в жизни: мы помним близких, даже если они ничем не примечательны, о тех же, кто от нас далек, узнаем лишь тогда, когда они достаточно яркие.