Уже стало традицией посещение России серьезными представителями европейской культуры. Ситуация не в пример тому, что была в начале 90-х, когда в большинстве своем появлялись люди случайные и диалог с Западом шел вкривь и вкось.

Речь пойдет о встрече московской общественности с известным французским критиком. Встреча состоялась в цехе Белого в артцентре «Винзавод» 6 июня.

В 1997-м Катрин Милле, редактор французского журнала «Артпресс», выпустила большую монографию «Современное искусство Франции» и была известна как критик. В 1989 году она представляла французский павильон на биеннале в Сан-Паулу, а в 1995 году -- на биеннале в Венеции. Но после того как в 2001-м вышла книга «Сексуальная жизнь Катрин М.» Катрин Милле признали и самой первой женщиной-писателем, так откровенно описавшей свою личную жизнь. Поэтому, хотя встреча на «Винзаводе» была посвящена современному искусству, дискуссия неизбежно сбивалась в область сексуального подсознательного.

Вопросы, заявленные организаторами, были крайне актуальны: Как быть мыслящему художнику в ситуации катастрофического подъема артрынка, может ли художник работать с глянцевой культурой или она заведомо победит, что такое глобальное искусство, есть ли в современном мире место для критики? Кроме этих были и такие, менее для меня интересные, но интригующие: Каковы отношения между критиком и художником -- слишком личные, недостаточно личные и есть ли у критика чувства, душа и тело?

Катрин Милле после вступительного слова Екатерины Деготь рассказала о себе и о своем творческом кредо, которое, как оказалось, можно выразить двумя словами: «Не навреди». Она настаивает на полной свободе художника от всех и вся, а критик в свою очередь должен дистанцироваться от художника, не мешать и не показывать свои пристрастия, а только констатировать ситуацию. Поэтому себя она считает лишь своеобразным декодером, маленькой машинкой для перевода визуальных смыслов в понятный всем язык. Когда она начинала в 70-е, современным искусством занималась небольшая кучка людей. С тех пор их количество неизмеримо выросло, и в этом она видит свою заслугу. «Я компьютер, моя работа снять подарочную упаковку с современного искусства». Другими словами, современное искусство -- это тайное знание, а ее задача снимать с него покров. Катрин Милле твердо стоит на позиции независимого критика и именно такую линию выдерживает в своем журнале «Артпресс». Она честно рассказала, на какие средства издается ее журнал. Оказалось, что это полностью независимое издание.

Екатерина Деготь заметила, что нам надо учиться этому, так как российские журналы по искусству не могут похвастать такой свободой. Затем она рассказала о скандале вокруг выставки «Запрещенное искусство» и спросила, что об этом думает Катрин Милле.

Катрин сказала, что такое случается и у них, но почему-то стала говорить об отдельных случаях проявления антисемитизма во Франции (наверно, у них там расовая неприязнь и религиозная нетерпимость -- понятия неразличимые) и что в пространстве свободы все может быть и обо всем можно говорить. Екатерина Деготь заметила на это, что завидует французам, которые во всех случаях жизни имеют возможность апеллировать к ценностям Великой французской революции. Я же вспомнил, что ценности Великой Октябрьской точно такие, но по понятным причинам мы о них забыли, и подумал, что многие вещи нельзя безболезненно пересадить на другую почву.

Не обошлось без казусов. Поразила представитель РИА Новости, которая один за другим, как домашнюю заготовку, задала три вопроса. Два из них я запомнил: «Как вам понравилась Москва и есть ли у вас дети?» Вопросы вызвали смех в зале и серьезно озаботили Катрин Милле. На вопрос о Москве она ответила, что не чувствует себя здесь далеко от дома, потому что Россия не экзотическая страна.

Надо сказать, что к проблеме глобализации искусства Катрин Милле отнеслась спокойно. Она ответила, что не верит в превращение прекрасного разнообразием художественного поля в однообразный плоский пейзаж, заполненный одинаковыми художниками. Вполне резонно она сказала, что параллельно с кажущимся унифицированием идут процессы разделения и самоидентификации, и примером тому может быть успех китайских художников, быстро растущих в цене.

Хочется добавить, что эта надуманная проблема сродни таким, как глобальное потепление, исчезновение многих видов органической жизни, надвигающаяся угроза голода и увеличения озоновых дыр. О последних сегодня говорят меньше -- наверно, постепенно они зарастают или вытесняются землетрясениями, цунами и террористическими атаками.

Я полностью согласен с Катрин -- глобализация человечества точно так же влияет на психологию творчества и на состояние современного искусства, как и все эти перечисленные катаклизмы. То есть не влияет. Единственное, что может вызывать опасение, это вдруг возникший диктат «денежных мешков», легко и органично включившихся в процессы, имеющие место в искусстве и смущающих его главных героев - художников. Пример негативного влияния? Пожалуйста: меня больше возбуждает информация о том, что на аукционах этой весны Р. Абрамович потратил на произведения искусства 120 млн долл., чем известие о том, что найдена ранее неизвестная картина Рембрандта. И намного больше, чем литературное произведение Катрин Милле «Сексуальная жизнь Катрин М.»

Даже никакого отношения не имеющий к искусству журнал Wall Street Journal пишет: «Рост количества ярмарок современного искусства и объемов продаж на них движим не эстетической революцией, но исключительно монетаризацией искусства». Просто какой-то заговор! Джинн монетаризации выбрался из бутылки! Печально, но разобраться с джинном на этой встрече не удалось.

Многое в Катрин Милле мне показалось от представителя инопланетного разума. Единения двух культур и плотного общения не вышло. А нестыковки вопросов и ответов, неполное взаимопонимание можно отнести к трудностям перевода. Я имею в виду не язык, а ментальность западноевропейскую и российскую. И это является ярким примером провала Глобализации и невозможности возникновения Единой Ментальности. Просто-напросто ситуация напоминает повторяющуюся историю об апокалипсисе. Человечество его постоянно ждет (или придумывает?), причем каждый раз видит его в разном виде (сейчас в виде глобализации), но он никак не приходит. Может быть, потому что мы не в силах его вызвать? Он сам по себе, а мы сами по себе? Перефразируя одну мысль Франца Кафки, хочется сказать, что в каждый момент нашей истории апокалипсис может прийти только завтра.

В конце встречи публику почему-то стало больше всего интересовать скандальное литературное творчество Катрин Милле, но писательница сказала, что не будет говорить об этом, так как сейчас она выступает в роли арткритика, а не в роли Катрин М.

И была права.

---

Автор -- художник, арткритик